Дайте мне умереть спокойно: как быть, если умирающий отказывается от помощи?

Как быть близким, если умирающий страдает и просит не длить его мучений? Молиться о том, чтобы Бог забрал его или делать все, чтобы он протянул подольше? Что будет милосерднее? Отвечает священник больничного храма святого благоверного царевича Димитрия (Москва) Роман Бацман:

Милосердие к умирающему: взять на себя полноту ответственности

– Молитва о смерти не всегда предосудительна. В священническом требнике есть «Чин, бываемый на разрешение души от тела, внегда человек долго страждет», и из самого названия очевидно, что мы можем просить Бога закончить мучения больного и забрать его к Себе. В этом чине есть молитвы, которые может читать и мирянин.

Но здесь очень важен мотив, которым руководствуется молящийся. Действительно ли он хочет, чтобы прекратились мучения больного? Или просто устал и хочет побыстрее скинуть со своих плеч тяжкий груз ухода за страждущим? Или присутствует и тот, и другой мотив – тогда важно понимать, что все-таки первично.

Важно прислушиваться к ответам своего сердца, а для этого нужно быть очень внимательным и иметь подготовку в духовной жизни. Человек, ведущий духовную жизнь, читающий Евангелие, регулярно исповедующийся, имеет навык отличия ложных помыслов от истинных. А вот тот, кто духовную жизнь не ведет, с большой вероятностью может ошибаться. Конечно, в такой ситуации надо перепроверить себя, обратиться к священнику: духовнику больного (если он есть), к своему духовнику. Можно посоветоваться и с опытным больничным священником.

Неверующий человек может просто спросить человека, который находится рядом и знает его, чтобы тот откровенно ему ответил, каков его истинный мотив. По выражениям лица, взглядам, интонации и мимике другие могут увидеть то, что мы скрываем от самих себя.

Бывает, что темные силы, желая искусить человека, играют на его мнительности и нашептывают ему, что молитва «на разрешение души от тела» – свидетельство того, что человек думает лишь о себе и своих удобствах, а это, конечно, грех. И лучше оставить все, как есть. Но на самом деле, у молящегося таких эгоистичных чувств может и не быть, поэтому нужно как следует испытать себя и взвесить, ради чего ты просишь.

Достаточно тяжелые вопросы встают перед ухаживающим и в том случае, если сам умирающий начинает просить его не длить мучения, а дать спокойно уйти. Или отказывается принимать обезболивающие препараты, желая страданиями очиститься перед смертью. Иной не хочет ехать в больницу, где у него есть шанс пожить подольше, а хочет остаться дома, среди родных, среди икон, перед которыми он молился, где к нему приходит священник. А другой умирающий отказывается от медицинской помощи и больницы из-за уныния, апатии или даже обиды на Бога и людей. Кто-то отказывается из гордости, кто-то впадает в прелесть «Бог меня излечит без врачей», неверующие порой ставят Богу условия «если Господь есть, то Он меня вылечит».

Здесь также важно понимать мотив, который двигает умирающим в той или иной его просьбе. Но, выясняя мотив, надо не допустить несколько ошибок. Во-первых, не следует говорить «я знаю, что ты чувствуешь». Здоровый человек не знает, что чувствует глубоко больной и страдающий. Кроме того, все считают, что их страдания уникальны и подобные, казалось бы, сочувственные слова больной воспримет как обесценивание своих переживаний.

Кроме того, если человек сам явно говорит о своих мотивах (например: я хочу пострадать, чтобы примириться с Богом), мы не должны лезть к нему в душу и выпытывать подробности, так ли это или нет. Это – дело его совести и Бога. Но мы можем рассказать такому больному случаи из патериков, когда люди порой говорили об одних мотивах, а на самом деле – руководствовались совсем другими. Такие рассказы могут помочь взглянуть на себя со стороны.

Если больной – человек верующий, и имеет духовника, обязательно надо с ним посоветоваться. Если духовника нет, но больной вообще «не против священников», можно предложить такую встречу. Только обязательно нужно предусмотреть возможность всевозможных суеверных страхов, мол, священника зовут перед самой кончиной, я умираю! Надо объяснить, что священник – это человек, с которым можно поговорить по душам о смысле жизни, разобрать какие-то волнующие вопросы, найти ответы. Но не надо предлагать больному исповедаться и причаститься, это должен делать священник.

Если мотив больного понятен, то нужно действовать, исходя из него. В состоянии уныния, гордыни и прелести опасно отпускать человека в Вечность, нужно ему помочь примириться с людьми и Богом, а для этого нужно время – и, значит, медицинская помощь. А если человек по всему примирился с Господом и ближними и уже готов к переходу в Жизнь Вечную, то следует уважить его желание.

Милосердие предполагает учет желания человека, его мнения и настроения. А то получится, что мы хотим человеку, как лучше, а на самом деле – длим его мучения и лишаем его свободы воли и выбора. Если медицинское вмешательство себя исчерпало, а человек чувствует себя подготовленным к переходу, то нужно принять его выбор, а не стараться изо всех сил продлить его физическое бытие из неких этико-медицинских соображений. Иначе милосердие становится псевдомилосердием.

Однако важно проводить очень четкую грань: мы не помогаем человеку умереть, мы не мешаем ему это сделать, если он этого хочет и к этому готов. То есть, речь идет не об эвтаназии и намеренном сокращении его жизни: речь идет о прекращении вмешательства в естественное течение событий.

Если болящий отказывается от обезболивающих препаратов, то, как бы это ни было тяжело для ближних, нужно уважить его право пострадать перед смертью. Но важно, чтобы в этих страданиях не было озлобленности, чтобы они не привели к отчаянию. Безусловно, кажется, что милосерднее дать таблетку, подождать, пока он уснет, и заняться своими делами. Гораздо тяжелее слушать, как он мучается и кричит. Но, возможно, от этого будет больше пользы не только больному, но и ухаживающему.

Бывают ситуации, когда человек уже сам не свой от страданий и мучений, он не может ни спать, ни есть, все время кричит от боли. Конечно, в идеале родные и близкие заранее узнают у него о том, как им следует поступить в такой ситуации, и руководствуются его волей. Все-таки болезнь обычно идет по нарастающей, и болящий, представляя себе, что его ждет, заранее говорит близким, как поступить в том или ином случае. Тогда они должны уважить его обозначенный заранее выбор и сделать в соответствии с ним: давать обезболивающее или нет, когда прекращать поддерживать жизнь в его теле или держать до последнего.

Если же такой воли заранее объявлено не было, то перед родными встает очень тяжелая задача: поступить в соответствии с характером человека, исходя из того, как он (будучи в здравом уме) мог бы захотеть. Конечно, даже когда человек в бессознательном состоянии, в коме, его душа все равно живет и развивается, и Господь лучше знает, когда его призвать к Себе. Но, если мы хорошо знаем человека, то можем сострадать ему, не продлевая его мучений и не препятствуя ему уйти.

И здесь сложнейшая проблема, связанная с тем, что люди обычно не склонны брать на себя ответственность, предпочитают действовать согласно общепринятым схемам, дескать, путь идет как идет, зато мои руки будут чисты. Совесть, может, и чиста, но в таком поступке нет ни милосердия, ни любви. А это тот самый случай, когда акт любви и милосердия к умирающему будет в том, чтобы не побояться, в каком-то смысле пожертвовать собой, своим душевным покоем и спокойными снами и эту страшную ответственность на себя взять.

О чём разговаривать с умирающим

Московский храм Ризоположения Пресвятой Богородицы в Леонове уже долгое время окормляет пациентов хосписа №4. О том, как строится общение со смертельно больными людьми, и об опыте этой духовной работы рассказывает настоятель храма протоиерей Андрей Рахновский.

Что мешает правильно встретить кончину

— С какими проблемами сталкивается священник в общении с пациентами хосписа и их родными?

— Очень часто осознание приближающейся смерти бывает тяжело и для самого больного, и для его близких. Как правило, родственники подбадривают человека, когда он уже находится на последней стадии жизни, вместо того чтобы открыто поговорить о грядущей кончине и вместе прожить это бесценное время. А священник должен донести до человека понимание того, что ему необходимо подготовиться к переходу из временной жизни в вечную. Но для тяжелобольного человека зачастую бывает очень сложно смириться с мыслями, что он вскоре умрёт. И священник должен так объяснить больному важность подготовки к новому этапу его бытия, чтобы это принесло человеку пользу, а не ввергло в ступор, в отчаяние, когда он закроется от всех и не захочет разговаривать ни с батюшкой, ни с родственниками. Надо заметить, что в нашем обществе всячески пресекаются разговоры о смерти («давайте не будем», «зачем о грустном» и т.п.). И человек воспитывается в некоей субкультуре неприятия смерти, какого-то ненормального к ней отношения. Эта табуированность мешает правильно встретить кончину. Даже если не брать духовный критерий, а смотреть с чисто светской стороны, то, понимая, что ты завершаешь свой путь, нужно просто очистить совесть перед людьми. Попросить у всех прощения, сказать доброе слово дорогим и близким людям.

— А родным и близким больного человека как себя вести? Надо ли в любых случаях утешать и укреплять надежду?

— Говорить о смерти надо обязательно. Вопрос в том, как это сделать: какие подобрать слова и какой у тебя внутренний настрой. Если ты сострадаешь человеку и видишь, что он всё ещё на что-то надеется и эта призрачная надежда мешает ему осознать близость смерти и покаяться, то в таком случае ты должен прямо обо всём сказать. Но если человек постоянно кается, сознательно исповедуется, то я считаю, что нет необходимости заострять внимание на этой теме. В принципе такой человек готов к смерти.

«Господи!» — это уже молитва

— Какие молитвы уместнее читать человеку, оказавшемуся в критической ситуации?

— Молиться надо в любом случае, не важно, как и какими словами. Но если говорить конкретно о молитвенных текстах, в которых содержится то, что поможет человеку излить душу в скорби, на первом месте я бы назвал молебный канон к Пресвятой Богородице. Или, например, молитву старца Парфения Киевского — она очень глубокая, покаянная. Есть много хороших молитв. Но когда человек находится в тяжёлом состоянии, ему, как правило, чисто физически сложно что-либо читать. Поэтому лучше всего здесь подходят короткие молитвы: «Богородице Дево, радуйся», Иисусова молитва, «Господи, помилуй». Даже просто «Господи!» — это уже молитва.

— Бывают ли случаи чудесного возвращения людей из безнадёжного состояния к нормальной жизни?

— Много было таких случаев. Однажды меня позвали к умирающему дедушке, я его причастил. Через четыре года в наш храм приходит его дочка или внучка подать записку об упокоении новопреставленного. Я спрашиваю: «Почему новопреставленного? Он же четыре года назад умер». Женщина говорит: «Батюшка, что вы! Он после причастия в тот же вечер пришёл в себя и прожил ещё четыре года!»

Ждём добровольцев

— Нужна ли от мирян-прихожан помощь священникам, окормляющим хосписы? Чем можно помочь?

— Конечно, нужна! Без мирян, которые помогают в хосписе, нам было бы трудно. Священник обычно сильно загружен, он придёт поисповедовать и причастить. Часто бывает так, что пациенты просят почитать вслух Псалтирь или молитвы к причастию. И тут могут помочь верующие миряне.

Кроме того, добровольцы делают множество других дел: ухаживают за цветами, устраивают различные мероприятия для пациентов (концерты, угощения и т.д.), в хорошую погоду вывозят пациентов на улицу, проводят с ними время.

Также волонтёры в хосписе содержат в порядке кофейный уголок, который удалось организовать на средства, пожертвованные прихожанами храма Ризоположения Богородицы. Раньше это был заброшенный сестринский пост, которым никогда никто не пользовался, а сейчас это уютная зона отдыха с хорошей мебелью, где родственники больных могут выпить кофе, разогреть еду. Там даже отмечали день рождения. Для детей сделали уголок, где они могут поиграть. Не так давно была обустроена ещё одна зона, где теперь живут птицы, есть диван с креслами, небольшой комод и торшер.

Общими усилиями удаётся сделать это учреждение не казённым, а уютным, где комфортно находиться. Конечно, работы ещё много, но уже немало сделано. На сайте храма Ризоположения в Леонове мы публикуем сведения о нуж­дах хосписа, а также отчёты о проделанной работе. Если кто-то заинтересуется и захочет оказать помощь, мы будем очень рады, ведь помощь добровольцев — это большое подспорье как для пациентов и их родственников, так и для персонала хосписа.

Ножки-сухарики. История одного воспоминания

Много лет назад ко мне на прием пришла женщина. Она долго сидела, ничего не говоря, опустив голову и уронив руки. Я тогда еще не очень долго работала психологом, но человеком была уже взрослым и знала: так выглядит настоящее горе. Решила даже не спрашивать ничего — пусть расскажет, когда сама сочтет удобным.

— Устала я, — наконец сказала женщина. — Мне заведующая отделением велела к вам зайти. Сказала, у психологов свои методы. Может, подскажете, где сил взять?

— Нет у психологов таких методов, — честно вздохнула я, еще не до конца позабывшая свое базовое естественно-научное образование, и спросила: — Но что у вас случилось?

— Сын у меня умирает, десяти лет от роду.

— Ох… — У меня сбилось дыхание, хотя именно чего-то такого я и ожидала. — А лечить?

— Нету больше ничего. Все врачи так сказали.

— Он в больнице лежит?

— Нет, дома. Сам попросился. Он у меня умный, учился хорошо, учительница всегда хвалила. Слышит же, что вокруг него происходит. Спросил: мама, я умираю? Мне бы, наверное, надо соврать, а я и разревелась, как дура. И он, представьте, меня стал утешать: мам, ну ты не плачь, чего же, все когда-то умрут, ну кто-то позже, кто-то раньше — это же ничего такого. И попросил: «Давай тогда я лучше дома умру, мне там спокойнее будет». Вот мы его и забрали.

И вот теперь она каждый час смотрит, как сын угасает, — представила себе я.

— У вас есть еще дети? — спросила и с ужасом ждала отрицательного ответа.

— Есть. — Я выдохнула с облегчением. — Дочке пять лет, она сначала спрашивала, когда братик встанет и поиграет с ней, а теперь, видно, тоже что-то смекнула и не спрашивает больше. И не заходит к нему.

— Вы устали морально или за сыном тяжелый уход?

— За сыном — нет. Он спит много. Но есть еще моя бабушка, которая меня вырастила, на другом конце города.

— А с ней что?

— Вы будете смеяться, — горько усмехнулась женщина, — но она тоже умирает. Но ей-то хоть по возрасту.

— Вы за ней ухаживаете? Больше некому?

— Ага. Нет никого. Моя мать, ее дочь, в Сочи сейчас живет. С четвертым мужем. А характер у бабушки всегда был резкий, командирский. Она начальником участка работала, над мужиками, а там многие из лагерей, сидели. Я пыталась нанять сиделку — двух она выгнала, две сами ушли. Нет, говорит, мне нужно, чтоб ты, ты понимаешь как. А из тех четырех одна даже медсестра была.

— Бабушка знает, что происходит с правнуком?

— Знает. И говорит: раз ему уже помочь нельзя, вот и выйдешь из квартиры, съездишь к старухе, пока час едешь в метро, да в магазин, да на людей смотришь — и отвлечешься чуток.

В логике бабушке отказать нельзя никак, мысленно признала я.

— То есть бабушка в здравом уме?

— Абсолютно. Всем бы так. Но вставать уже почти не может. Даже садится сама с трудом. И главное — она практически ослепла. Но еще что-то пытается делать сама. Падала три раза. Врач предлагал госпитализацию, а она сказала: если отправишь меня помирать в богадельню, прокляну, так и знай. Я боюсь. Да и понимаю ее — двигаться-то и видеть она не может уже, а поговорить ей еще хочется, а чужой человек разве поймет, станет слушать? А у меня уже руки трясутся и голова. И звон в ушах. Спать ночью не могу, лежу и в потолок смотрю. В метро недавно заснула и на пол повалилась, люди поднимали, неловко.

— А муж есть? Что-то говорит? Делает? — я решила прощупать ресурсы.

— Есть. Переживает тоже, конечно. Работает допоздна специально — объясняет: деньги ведь сейчас нужны и еще нужны будут. Как-то я его напрямую спросила: как ты? Он ответил: прости, но мне бы хотелось, чтоб это все уже поскорее кончилось.

Это было очень давно. Я была молодой и самоуверенной. Женщина в реально трудной жизненной ситуации пришла за советом по оптимизации энергетических трат. По опыту (а не психологическому образованию) я знала: у каждого, даже самого сильного и самодостаточного человека в жизни бывают моменты, когда хочется, чтобы кто-то как бы компетентный уверенно сказал: делай вот это и вот так. Приступай сейчас. Мне показалось, что это тот самый момент.

— Слушайте, я скажу вам, что делать! — решилась я. — Вы перевезете бабушку к себе.

— Но у нас нет для нее отдельной комнаты. Двухкомнатная квартира. Мы и так дочку к себе в комнату забрали, чтоб сына не тревожить. Да она и не согласится.

— Согласится. В этом и фокус! Вы положите умирающую, но здравомыслящую бабушку в комнату к умирающему сыну. И предварительно велите ей все ему рассказать. Будете давать ей информацию по тем каналам, которые у нее еще работают, чтобы включались воспоминания: старая музыка, вкус, запахи — это самое древнее и мощное. Скажете: это твое последнее задание в жизни. Последняя работа. Чтоб он отвлекся от того, что умирает так рано. А ему скажете: слушай, ей это надо, чтоб уйти спокойно, а у меня уже нет сил. И он уйдет, как бы впитав и прожив ее чертовски долгую жизнь, а вы сможете за ними ухаживать в одном компартменте.

Женщина подумала, а потом спросила:

— Что такое компартмент?

— Обособленная область в живой клетке, как правило, окруженная слоем билипидной мембраны, — четко отрапортовала я.

Она взглянула на меня с уважением и, еще чуть поколебавшись, кивнула.

— Придете и расскажете, когда все устроится, — велела я ей, про себя подумав: вдруг получится еще хуже? Надо же мне знать.

Она пришла.

— А знаете, все и ничего. Бабушка у меня хоть и командир, но человек долга: я сказала — надо, так она и не пикнула. Ношу все нюхать, музыку ставлю, готовлю еду по ее заказу, как вы велели. У нее явно включаются воспоминания. Теперь она ему чуть не все время рассказывает, когда он не спит. Про детство, юность свою на юге. Истории всякие с работы, какие судьбы у людей тогда бывали — я и сама бывает зайду и заслушиваюсь.

— А сын?

— Он слушает, улыбается. Переспрашивает что-то иногда. Хотя и слабый совсем.

Потом она немного поплакала и ушла. Я долго сидела и бездумно смотрела в окно.

Прошло несколько лет. На прием пришла женщина с голенастой девочкой-подростком. Обе улыбаются.

— Нам бы профориентацию. А то она сегодня врачом, а завтра пожарным. Мы с отцом уж замучились. Поговорите хоть вы с ней.

— Да без проблем, — я тоже улыбнулась. — Садитесь куда-нибудь.

— Вы меня, конечно, не помните. Это много лет назад было…

— Вы с дочкой уже когда-то приходили ко мне?

— Нет. Я одна приходила. Сын у меня тогда умирал и бабушка одновременно. Вы велели их в одной комнате положить.

— Ох…

— Он не умер! — женщина расплылась в счастливой улыбке, а у меня по спине пробежали мурашки и затряслась ручка в пальцах. Я взяла себя в руки.

— Расскажите.

— Что ж рассказать. Ну вот они лежат, и она ему рассказывает. Он слушает. Она ему сразу сказала: «Ты не бойся ничего, ты не один туда пойдешь, я с тобой. Мы там все устроим как надо». Он правда сразу успокоился, а я и рада — сами понимаете.

Я за ними ухаживаю. Однажды бабушка мне на ухо, когда он спит, говорит: «Ты уж не обессудь, походи за мной еще, я его одного оставлять не хочу теперь, провожу уж и тогда сразу сама вслед за ним — ты и освободишься».

Лежат они, значит, лежат, и не умирают. Ни один, ни другой. Муж говорит: гляди, ведь все их сроки вышли, может, врачи там чего напутали, еще с кем посоветоваться надо?

Я, конечно, кинулась. Они говорят: правда, странно, значит, у организма вашего сына еще есть резервы. И потом: вот есть в Москве экспериментальное лечение, не проверено, но шанс для тех, кому уж все равно. Пойдете в группу? Мы с мужем посоветовались, потом сына спросили, а он: это опять в больницу надо? Мы такие: да, но, может, оно поможет тебе и не умрешь. А он: а как же я бабушку оставлю? Мы: а ты ее саму спроси. А она: конечно, поезжай, я тебя тут подожду. Он и поехал. И ему помогло. Группа была из 12 человек. Четверо все равно умерли, у остальных улучшение, а трое самых младших выздоровели совсем! Нам повезло.

— А бабушка?

— Она как узнала, что ему точно лучше стало, так сразу и умерла. Он расстроился, конечно, но тут уж мы ему объяснили, что она только ради него и держалась, а теперь у него дальше жизнь будет, а ей уже пора было, и он как будто понял. Сказал только странное: смерти вообще-то нет, только вы не понимаете, — а потом и не вспоминал как будто.

— Что ваш сын делает сейчас?

— В институте учится, на архитектора. А мы про вас недавно вспомнили, узнали, что вы еще тут работаете, и вот, с Ксюшей пришли.

— Отчего же вспомнили?

Мать кивнула дочери, и девочка, смущаясь, сказала:

— Мне брат странный такой комплимент неделю назад сделал: у тебя говорит, Ксюшка, ножки получились такие симпатичные, загорелые, ровненькие, как жареные сухарики с солью и чесночком. Я, конечно, рот раскрыла и говорю: ты это чего?! Откуда взял? А он сначала ушел молча, и только вечером мне все и рассказал: когда он болел и с бабушкой лежал, мама однажды принесла ей с улицы нагретой солнцем черешни. Она ее понюхала и говорит: «Деревья такие все ягодами усыпаны, солнце, в синем небе птичка малая и шмели жужжат. Мне лет шестнадцать. У меня платье желтое с мелкими красными цветочками и косынка красная. Я на лестнице стою и ягоду в широкую корзинку собираю. Она прямо мне в лицо пахнет. А снизу Володька — балагур наш и красавец, смеется и зубы белые на солнце блестят: ах, Леся, уж какие у тебя ножки ладные да ровненькие получились — как сухарики с солью и чесночком. А мне и стыдно, и лестно».

И с наивным четырнадцатилетним кокетством:

— Получается, у меня ножки как у прабабушки, да?

Мы с Ксюшиной матерью долго молчим, проживая нахлынувшие эмоции. А дальше, что ж, дальше — профориентация.

Как помочь умирающему человеку?

Всевышний Аллах упоминает в Коране о смерти 164 раза, что говорит о значимости, придаваемой этому вопросу в Исламе.

Всевышний Аллах в Коране говорит: «И каждая душа непременно вкусит смерть. Если было вам тяжело в ближайшей жизни, то в День воскресения вам сполна будут даны награды ваши. И тот, кто, будучи близок к огню, будет удалён от него и введён в рай, тот познает вкус успеха. Ближайшая жизнь — лишь только временная радость и соблазн, которые только обольщают и не продолжаются долго[1].

Направление в сторону киблы. Когда становится заметным, что человека настигают признаки смерти, его кладут на правый бок, повернув лицом в сторону киблы, подобно тому, как кладут в могиле, а если не получается, то укладывают на левый, а если и так невозможно уложить, тогда укладывают на спину, повернув ступни ног и лицо в сторону киблы, голову приподнимают, подложив под него подушку. Затем, желательно внушать ему слова: «Ля иляха илляЛЛАХ», повторяя его рядом с ним, так как указано в хадисе, в котором говорится:

عن أبي سعيد الخدري رضي الله عنه قال: قال رسول الله ﷺ: «لقّنوا موتاكم لا إله إلا الله» رواه مسلم أبو داود والترمذي

«Внушайте умирающим из вас произнесение слов «Нет божества, кроме Аллаха» [2].

То, что связано с внушением слов «Ля иляха илляАЛЛАХ», относится к умирающему мусульманину, а неверному желательно внушать слова шахады [3]. Обязательно внушать слова шахады неверному в том случае, если есть надежда, что тот примет ислам.

Чтение суры «Ясин». Одним из адабов по отношению к умирающим является чтение суры «Ясин» рядом с ним. Чтение суры «Ясин» является Сунной Пророка (мир ему и благословение). В хадисах сказано, что это облегчает положение умирающего. Существует проблема, что многие мусульмане не умеют читать суру «Ясин». И не всегда могут найти того, кто умеет читать эту суру. Есть выход из такой ситуации в наше время: можно воспользоваться записью суры «Ясин». Можно включить запись на диске или телефоне, от этого тоже будет большая польза для умирающего. Но надо отметить, что чтение живым голосом намного превышает вознаграждение, поэтому надо обучаться чтению Корана хотя бы одному члену из семьи. Чтение суры Ясин возле человека, находящегося при смерти одобряемая вещь. Доводом этого служит то, что передал Имам Ахмад в книге «Аль-Муснад» от Сафвана: «Когда читается около умирающего сура «Ясин», то из-за этого облегчается ему смерть»».

أنّ النبي ﷺ قال: «اقرؤوا على موتاكم يس» رواه أبو داود وابن حبان

«Вы читайте над умершими (для умирающих) Ясин» [4].

Надежда на Всевышнего. Умирающему человеку желательно вселить надежду на Всевышнего. Очень важно, чтобы у человека в предсмертном состояния была надежда на милость Аллаха. Постарайтесь улучшить его мнение об Аллахе, чтобы он не отчаивался из-за своих грехов. Напомните умирающему, что Аллах Милостивый к рабам, Прощающий грехи, чтобы у него сложился внутренний настрой на прощение и милость Аллаха, чтобы улучшилось его мнение относительно Аллаха. Ибо грешный раб, отдалённый от Аллаха, может не иметь хорошего мнения об Аллахе, думая, что Всевышний ему не простит его грехи. Люди, находящиеся рядом должны вселить в душу умирающего надежду на милость Аллаха.

В достоверном хадисе сказано, что Аллах Всевышний говорит:

أنا عند ظن عبدي بي

«Я буду таким, каким считает Меня раб Мой».

Поэтому, когда раб возлагает надежды, улучшает свое мнение о Господе, это способствует милости Всевышнего. Также, лучше не принуждать умирающего мусульманина произносить эти слова, настаивая: «Ты скажи!», так как это может навредить умирающему. Он может сказать то, что выведет его из религии. Напротив, сидящий рядом просто выговорит слова «Ля иляха илляАЛЛАХ» и немного подождет, если тот не повторит, тогда через некоторое время опять произнесет те же слова.

Также сунной является дать умирающему выпить воды. Является обязательным дать воды умирающему, если тот потребует или подаст знаки. Так как в этот момент из-за страха жажда усиливается, и шайтан в этот момент подходит к нему со свежей ключевой водой и говорит: «Ты скажи «Нет Бога, кроме меня» и я дам тебе этой воды», и если человек скажет эти слова будучи в здравом уме и умрет, он умрет в неверии. Пусть Аллах нас защитит от этого и дарует счастливый конец[5]!

После того, как умирающий произнес слова «Ля иляха илляЛЛАХ», внушение в виде зикра прекращается до тех пор, пока умирающий не произнесет какое-либо слово, если даже это слово не связано с мирской жизнью, а при произнесении им каких-либо слов, напоминание возобновляется. Основа тому в достоверном хадисе, говорящем:

«عن معاذ بن جبل رضي الله عنه أن النبي ﷺ قال: «من كان آخر كلامه لا إله إلاّ الله دخل الجنة» رواه أبو داود والحاكم وأحمد في «المسند»

Смысл: «Тот, чьими последними словами были «Ля иляха илляЛЛАХ» войдет в Рай»[6].

После того, как человек умер, сунной является закрыть его глаза.

Основой этому является хадис, в котором передано, что Посланник Аллаха, мир ему и благословение, когда умер сподвижник Абу Саламат (да будет Аллах доволен им) зашел к нему и закрыл его глаза и затем сказал: «Воистину, когда душа покидает тело, взгляд устремляется вслед за ней», затем Пророк (мир ему и благословение) сделал для него дуа:

«Аллахумма гфир лиаби саламата уарфаг даражатаху филь махдиййина, уахлюфгу фи гакибатихи фильгабирина, фагфир ляна уаляhу йя Раббаль алямин, уафсах ляху фи кабрихи, уа наууир ляху фихи»[7].

Соблюдая эти сунны, мы можем помочь близкому человеку умереть в истинной вере.

Да поможет нам Всевышний соблюдать сунну, оградит от зависти друг другу и одарит всех мусульман смертью в истинной вере. Аминь.

[1] сура «Аль-Имран», аят 185

[2] Муслим 916, «Абу Дауд в «Сунане» 3117, Тирмизи в «Сунане» 976

[3] Слова свидетельства произносятся в полной форме: «Ашхаду алля иляха илля-Ллах, уа ашхаду анна Мухаммадан расулюЛлах».

[4] Абу Дауд в «Сунане» 3121, Ибну Хиббан 3002

[5] «Тухфатуль Мухтадж» 94/3

[6] Абу Дауд 3116, Ахмад 233/5

[7] Муслим, 2/634

Ummet.kz