LiveInternetLiveInternet
30 января исполнилось 9 дней, как отошел ко Господу архимандрит Венедикт (Пеньков), наместник Оптиной Пустыни. О нем вспоминают сослужители, чада-ученики и соработники в деле восстановления обители.
Отец Венедикт раздает в благословение новые книги издательства Оптиной Пустыни
«У него была каждая минута задействована»
Иеродиакон Илиодор (Гариянц), насельник Оптиной Пустыни:
– Отец Венедикт добросовестно, не жалея ни сил, ни времени, с полной самоотдачей выполнил послушание, которое возложил на него еще Святейший Патриарх Алексий II. Отец наместник явно оказался на своем месте. Конечно, были трудности. Без них не бывает монашеской жизни, тем более служения наместника. Но он пронес достойно свой крест. С чистой совестью оставил поприще своего земного подвига: благоустроенный, полный братии, внутренне укрепленный монастырь.
Иеродиакон Илиодор (Гариянц)
Он пронес достойно свой крест
Сейчас обитель живет благодатной, духовной, насыщенной жизнью. Созданы все условия для богослужения, молитвы, уставной жизни. Для приема и окормления паломников. Отлажена так, что она практически незаметна, как само собой разумеющееся, бытовая сторона – всё у нас слава Богу!
Наш наместник постоянно проводил беседы, наставлял как братию, так и стекающихся в обитель мирян. Со многими встречался лично. Это очень разносторонне развитая личность, во многом разбирающаяся, поэтому он и мог убедить практически каждого, найти нужные именно для тебя слова. Какого бы внутреннего устроения или жизненного опыта ни оказался перед ним человек, отец Венедикт тут же находил темы для разговора, а потом уже постепенно переводил его из практической плоскости в духовную.
Иеродиакон Илиодор (Гариянц)
Отец Венедикт, безусловно, был духовным человеком, жил Евангелием, но у него был и очень цепкий, практический склад ума. Он вникал во все хозяйственные нужды обители и с легкостью решал самые сложные вопросы. Он и в прикладной бухгалтерии, и в теоретической экономике, и в чисто технологических мелочах стройки или животноводства разбирался. Понимал, как лучше будет для обители сделать то или иное дело.
До 1985 года я его еще по Свято-Троицкой Сергиевой лавре помню, мы общались и там, когда еще оба были лаврскими насельниками. Отец Венедикт уже тогда был прекрасным духовником.
Потом Господь благословил его возглавить великую Оптину. Он очень любил, ценил, почитал оптинских старцев. Мне кажется, они ему помогали поднимать монастырь. Он руководствовался их поучениями, передавал и другим в беседах дары их наследия. Он сохранил преемственность между нашими преподобными старцами и нами, современной оптинской братией.
При наместничестве отца Венедикта произошло множество важных событий: канонизации наших преподобных отцов, неоднократные визиты в обитель Патриархов Святейшего Алексия II и уже нынешнего Предстоятеля, Святейшего Кирилла. Это были очень благодатные встречи со всей братией во главе с отцом наместником. У нас даже есть общие фотографии.
Оптина Пустынь – духовный барометр того, что происходит во всей России
Отец Венедикт во всем, что происходило за годы его наместничества в обители, принимал самое деятельное и активное участие.
Мы считаем, что наш наместник – своего рода образец, на который можно равняться более молодым наместникам других обителей. Эталон, с трудов которого еще многие и многие поколения игуменов будут брать пример. В Оптину Пустынь, как в один из важнейших центров духовной, а также культурно-просветительской жизни России, и так приезжало в бытность отца Венедикта множество наместников других монастырей, – здесь они проходили своего рода стажировку.
Оптина Пустынь – духовный барометр того, что происходит во всей России. Сюда и на исповедь народ стекается со всей страны.
Отец Венедикт постригает, рядом иеродиакон Илиодор
Какую отец наместник нес ношу, диву даешься – круглые сутки он был в молитве и в трудах. Утро-вечер – каждая минута задействована: то он с братией, то с паломниками, то встречает кого-то, то с рабочими говорит. Никто не был обойден вниманием.
Когда он почил, не было даже слез – на душе Пасха
Когда он почил, не было даже слез – на душе Пасха. Хотелось молиться, прославлять Господа, принимающего душу служителя Своего в обители Небесные. Я в эти дни ходил так, как будто он меня зовет и вот-вот у меня получится взлететь. Легкость на душе, утешение, радость Воскресения. Ни о чем мы с ним не договаривались, но такое ощущение, что он нас всех к себе в ту небесную обитель, которую ему Отец Небесный уготовал, возьмет. Такой это угодник Божий!
По его молитвам еще и земная Оптина развиваться будет. Он вдохнул в обитель такой бодрый, трезвенный дух. Настоящий воин Христов! Такими он и нас всех видеть желает и ждет к себе, в воинство небесное Церкви, Торжествующей Победу над смертью.
Он всех «держал на руках»
Алексей Иванович Сидоров
Алексей Иванович Сидоров, доктор церковной истории, профессор Московской духовной академии и Сретенской духовной семинарии:
– Говорить о только что оставившем нас человеке всегда трудно и скорбно, ибо боль мешает видеть многое правильно, то есть видеть в свете Божиего Промысла… Но если постараться сделать это, то могу сказать, что встреча с отцом Венедиктом, так же как встреча с отцом Иоанном (Крестьянкиным) и недавно почившим архимандритом Наумом (Байбородиным), определила не только нашу с супругой жизнь, но и жизнь наших детей и внуков, а теперь определяет и жизнь наших правнуков…
Впервые я, тогда еще совершенно нецерковный человек и достаточно высокомерный светский ученый, встретился с отцом Венедиктом, когда тот еще был монахом в лавре. Меня поразила глубокая внутренняя вера и сила убежденности этого еще сравнительно молодого инока – он говорил так, что в его слова невозможно было не вникать. Вероятно, именно такая вера и позволяла ему справляться со своими многочисленными телесными немощами и болезнями (астма, диабет и т.д.), которые одолевали его с молодости. У меня эта вера и мужество отца Венедикта вызывали глубочайшее уважение и почтение. Довольно часто мы приходили к нему на исповедь в надвратный храм святого Иоанна Предтечи. Помню, как меня поразили его слова:
– Принять исповедь – это как подержать человека на руках…
Действительно, мы же все были и есть очень тяжелые, к тому же нас тогда было много. Но он всех «держал на руках» и давал не только духовные советы, но и советы, касающиеся повседневной жизни. Когда я при первой встрече сказал ему, что занимаюсь ересями в христианстве (гностиками, манихеями), он тихо улыбнулся и произнес:
– Христианство, раннее… Да, были такие христиане. Они и сейчас есть.
От его тихого голоса мне стало почему-то очень стыдно
От его тихого голоса и от света, который просто проливался из его глаз, мне стало почему-то очень стыдно – он живет подлинной жизнью, а все мои «занятия наукой» (которыми я, естественно, гордился и считал самым важным делом в этом мире) представились лишь имитацией жизни. А потом он добавил:
– Ну, что ты какими-то ересями занимаешься? Столько еще святых отцов, творения которых еще не переведены. Например, Максим Исповедник.
Тогда я скептически улыбнулся: батюшка, конечно, не представляет, что такое изменить русло научных исследований, ведь у меня уже была наполовину готова докторская диссертация. Однако примерно через год я начал переводить творения преподобного Максима… Многое может молитва праведника.
Конечно, отцу Венедикту было трудно с нами (с моей женой и нашими друзьями) – мы были контингент специфический: московская интеллигенция с ее особыми «вывертами». Вскоре он «передал» нас отцу Науму – великому старцу земли Русской. Нам сильно повезло – становление нашей церковной жизни пришлось на мощнейшую «эпоху старцев», которые теперь все ушли.
Алексей Иванович Сидоров
Отца Венедикта назначили наместником Оптиной Пустыни. Мы знали, как он не хотел брать на себя этот неподъемный труд. Даже послал доверенного человека к старице передать, что он не может, что сил у него нет, и болезни его обступили. На это батюшка получил такой ответ:
– Венедикт не может, Господь поможет.
Эту фразу он постоянно повторял позже. Так архимандрит Венедикт стал великим восстановителем нашего замечательнейшего монастыря, благословенной Оптиной Пустыни.
Мы старались регулярно приезжать к нему раз или два в год и видели, как восстанавливалась Оптина, бывшая дотоле мерзостью запустения (ср. Дан. 9, 27; Мф. 24, 15). И всегда получали велие утешение от пребывания там.
Меня поражало, что отец Венедикт всегда находил время и, главное, силы не только для духовного окормления братии и многочисленных паломников, но и для постоянного богомыслия. Его ум был как бы в процессе непрекращающегося движения «окрест Бога», как говорили отцы Церкви. Этот редкий дар Божий являлся, наверное, одной из главных особенностей наместника Оптиной Пустыни.
Вечная память выдающемуся подвижнику нашей Православной Церкви, дорогому, приснопоминаемому батюшке – архимандриту Венедикту.
В каком святом месте Господь сподобил послужить отца Венедикта
Вадим Нисонович Черников
Вадим Нисонович Черников, соработник в деле восстановления монастыря:
– Отец Венедикт рассказывал мне, как он стал наместником монастыря. Он был насельником Свято-Троицкой Сергиевой лавры. У него была очень мучительная болезнь – астма, крайне тяжелой степени. Он не мог спать ни лежа, ни сидя – никак. Ему подвязывали под мышки вожжи, и он, так вися, спал, – как он рассказывал. И вот его вызывает Святейший Алексий II и говорит ему:
– Принимай Оптину.
– Ваше Святейшество, я еле живой…
– Нет, благословение тебе такое: принимай!
Он послушался. И вот 27 лет нес это послушание. Сколько он всего сделал! Какую братию собрал. Как всех внутренне образовал, сплотил, – все в монастыре обустроено, отлажено. Вот он – образ послушания Священноначалию! У него осталась астма, но таких приступов, какие его мучили ранее, так что он даже ходить толком не мог, уже не было, – представляете? Вот что значит ввериться Промыслу Божию и не воспрекословить: смирился, пошел – и Господь отпустил ему столько сил, и лет явно надбавил.
Преображенский храм Оптиной Пустыни
Мы достаточно плотно общались с отцом Венедиктом. По его благословению в храме Преображения Господня возглавляемая мною компания в свое время взялась как-то делать фасад, и это была только одна из наших совместных работ. Получилось так, что я, взявшись за это дело, начал искать подрядчика, кто сможет сделать профессионально определенные специфические виды работ. Нашел хороших реставраторов. Это были достаточно известные в своей области профи. Их представитель приехал в Оптину Пустынь, я его познакомил с отцом Венедиктом. Мы все вместе пошли на трапезу после службы. Потрапезничали. Отец Венедикт благословил начинать работу. Выходим за святые врата обители, и вдруг этот человек, который, в общем-то, не был даже воцерковлен, говорит:
– Да нет… Тут не зарабатывать, тут надо жертвовать!
Так и вышло: одну часть работ мы оплатили, а другую, причем самую трудоемкую – такую, как полировка мрамора и т.д., – эта организация сделала во славу Божию.
Отец Венедикт рассказал мне как-то, как он, будучи достаточно молодым, вышел где-то в чистое поле, и вдруг на него спустилась радуга и долго, как он говорил, кружила его, так что он очнулся где-то километров за 10 от того места, где его настигла эта радуга.
– Такое веселие на душе было! – потом делился с нами он. – Как же так устроить, чтобы люди тоже смогли эту радость почувствовать?..
Вот о чем он думал, какие цели себе ставил…
А однажды был такой случай. Отец Сергий, келейник наместника, меня как-то пригласил на трапезу вместе с братией. Был какой-то праздник. В конце трапезы все пошли брать благословение у наместника: подходят, целуют руку. И я со всеми, как сидел, так и потихонечку стал продвигаться… Где-то я оказался посреди всей братии. Подошел руку поцеловать, а отец наместник перехватил меня левой рукой – и так и держал, пока последний из братии не приложился к его деснице, а потом уже мне позволил.
Вот так он к своей братии относился! Не размыкал ее рядов. Хотя с братией он держался ровно, а человека со стороны мог как-то иной раз и выделить. Например, мне доводилось с ним даже трапезничать в его крохотной кухоньке. Представляете, наместник такого огромного монастыря, архимандрит, а у него кухонька, где еле-еле два человека втискиваются по краям миниатюрного столика.
Много раз отец Венедикт принимал нас всей семьей, даже с нами еще и моя сестра с мужем были, он нас по два часа мог «нравоучать». Все мы сосредоточенно слушали его наставления. Иногда он мог что-то и резкое сказать, – как холодной водой окатит. И тут же вопрос:
– Как ты считаешь?.. То-то-то.
Мудрый батюшка. Знает, как вопрос поставить. Бьет в точку – так, что в душе ёкает. Всегда знает, что и у кого спросить надо. Как это ему было открыто?! Видно, такой дар у него от Бога: видеть, знать.
Тварь Божия чувствовала его внутреннюю доброту
Однажды отец Венедикт взял меня с собою на скотный двор, и я увидел, какая же у него любовь к этим созданиям Божиим! Мы зашли в коровник. Там исключительная чистота. Никаких запахов! И вот, он этих коровок прямо в мордочки целовал. И они, видно было, чувствовали его любовь к ним, просто все тянулись к нему. И точно так же лошадки. Тварь Божия чувствовала эту его внутреннюю доброту.
Он был очень добрый. На вид производил впечатление человека даже какого-то грозного. Но внутренне был – сама доброта. Те, кто знал его поближе, конечно, подтвердят.
Кто-то из новоначальных монахов мог, конечно, по немощи за его строгость и обижаться, но я думаю, что он только на пользу им проявлял порою и жесткость: не давал расслабиться, размякнуть. Сортировал монахов то и дело, – но это же воинство Христово, бойцы должны быть мобилизованы. Сам-то себя отец Венедикт в какой бодрости и трезвении держал, себе и не спускал ничего в первую очередь.
Игумен с Синайской горы Павел сослужит отцу Венедикту в Оптиной Пустыни
Помню, я сам еще трудился в Москве. Подходит ко мне сотрудник, который у меня в фирме был на подхвате собственно по линии взаимодействия с обителями, храмами.
– Вадим Нисонович, тут такая матушка Наталия, которая часто бывает на Синае, говорит, что игумен Синайского монастыря Святой Екатерины отец Павел хочет побывать в России и просит вашего содействия…
Я дар речи потерял: я-то кто такой? А он еще раз потом повторяет мне переданную просьбу и тут же сообщает, что должен выехать как сопровождающий.
«Ну, подожди, – думаю, – наверно, просто сам на Синае побывать хочет…».
– Значит, так, Алексей, – говорю, – вылетаешь, но если отец Павел не приедет, я тебя уволю.
– Хорошо, – отвечает и отбывает на Синай.
Возвращается, разумеется, без отца Павла.
– Ну, что, – встречаю его, – попался? О чем договаривались?
– Правду говорю! – не спешит увольняться. – На границе задержали! Завтра будет!
И действительно, представляете, приезжает на следующий день игумен Синайского монастыря, я его, как во сне, встречаю, устраиваю ему тут программу пребывания. Он хотел посетить Санкт-Петербург, Тамбов… Разумеется, едем в Оптину Пустынь. Там на него еще, помню, какой-то игумен напал:
– Покажи документы! Точно ли ты игумен Синайского монастыря?
Но в Оптиной тогда оказалось в храме много паломников, бывавших в монастыре святой Екатерины на Синае, они узнали отца наместника и, слава Богу, подтвердили, что это он. Да и отец Венедикт его сразу принял, они вместе служили, потом так радостно, по-братски трапезничали.
Потом я отвозил отца Павла в аэропорт. Еще, помню, русский самовар ему подарил – знаю, что за рубежом эту нашу русскую «экзотику» любят. И вот он, мысленно возвращаясь в те места, где он у нас в стране за ту поездку побывал, вдруг произнес:
– Покров Матери Божией над Россией… А самое святое место – Оптина Пустынь.
«ВЕНЕДИКТ НЕ МОЖЕТ — ГОСПОДЬ ПОМОЖЕТ» Памяти архимандрита Венедикта (Пенькова)
30 января исполняется 9 дней, как отошел ко Господу архимандрит Венедикт (Пеньков), наместник Оптиной Пустыни. О нем вспоминают сослужители, чада-ученики и соработники в деле восстановления обители.
Отец Венедикт раздает в благословение новые книги издательства Оптиной Пустыни
«У него была каждая минута задействована»
Иеродиакон Илиодор (Гариянц), насельник Оптиной Пустыни:
— Отец Венедикт добросовестно, не жалея ни сил, ни времени, с полной самоотдачей выполнил послушание, которое возложил на него еще Святейший Патриарх Алексий II. Отец наместник явно оказался на своем месте. Конечно, были трудности. Без них не бывает монашеской жизни, тем более служения наместника. Но он пронес достойно свой крест. С чистой совестью оставил поприще своего земного подвига: благоустроенный, полный братии, внутренне укрепленный монастырь.
Иеродиакон Илиодор (Гариянц)
Он пронес достойно свой крест
Сейчас обитель живет благодатной, духовной, насыщенной жизнью. Созданы все условия для богослужения, молитвы, уставной жизни. Для приема и окормления паломников. Отлажена так, что она практически незаметна, как само собой разумеющееся, бытовая сторона — всё у нас слава Богу!
Наш наместник постоянно проводил беседы, наставлял как братию, так и стекающихся в обитель мирян. Со многими встречался лично. Это очень разносторонне развитая личность, во многом разбирающаяся, поэтому он и мог убедить практически каждого, найти нужные именно для тебя слова. Какого бы внутреннего устроения или жизненного опыта ни оказался перед ним человек, отец Венедикт тут же находил темы для разговора, а потом уже постепенно переводил его из практической плоскости в духовную.
Иеродиакон Илиодор (Гариянц)
Отец Венедикт, безусловно, был духовным человеком, жил Евангелием, но у него был и очень цепкий, практический склад ума. Он вникал во все хозяйственные нужды обители и с легкостью решал самые сложные вопросы. Он и в прикладной бухгалтерии, и в теоретической экономике, и в чисто технологических мелочах стройки или животноводства разбирался. Понимал, как лучше будет для обители сделать то или иное дело.
До 1985 года я его еще по Свято-Троицкой Сергиевой лавре помню, мы общались и там, когда еще оба были лаврскими насельниками. Отец Венедикт уже тогда был прекрасным духовником.
Потом Господь благословил его возглавить великую Оптину. Он очень любил, ценил, почитал оптинских старцев. Мне кажется, они ему помогали поднимать монастырь. Он руководствовался их поучениями, передавал и другим в беседах дары их наследия. Он сохранил преемственность между нашими преподобными старцами и нами, современной оптинской братией.
При наместничестве отца Венедикта произошло множество важных событий: канонизации наших преподобных отцов, неоднократные визиты в обитель Патриархов Святейшего Алексия II и уже нынешнего Предстоятеля, Святейшего Кирилла. Это были очень благодатные встречи со всей братией во главе с отцом наместником. У нас даже есть общие фотографии.
Оптина Пустынь — духовный барометр того, что происходит во всей России
Отец Венедикт во всем, что происходило за годы его наместничества в обители, принимал самое деятельное и активное участие.
Мы считаем, что наш наместник — своего рода образец, на который можно равняться более молодым наместникам других обителей. Эталон, с трудов которого еще многие и многие поколения игуменов будут брать пример. В Оптину Пустынь, как в один из важнейших центров духовной, а также культурно-просветительской жизни России, и так приезжало в бытность отца Венедикта множество наместников других монастырей, — здесь они проходили своего рода стажировку.
Оптина Пустынь — духовный барометр того, что происходит во всей России. Сюда и на исповедь народ стекается со всей страны.
Отец Венедикт постригает, рядом иеродиакон Илиодор
Какую отец наместник нес ношу, диву даешься — круглые сутки он был в молитве и в трудах. Утро-вечер — каждая минута задействована: то он с братией, то с паломниками, то встречает кого-то, то с рабочими говорит. Никто не был обойден вниманием.
Когда он почил, не было даже слез — на душе Пасха
Когда он почил, не было даже слез — на душе Пасха. Хотелось молиться, прославлять Господа, принимающего душу служителя Своего в обители Небесные. Я в эти дни ходил так, как будто он меня зовет и вот-вот у меня получится взлететь. Легкость на душе, утешение, радость Воскресения. Ни о чем мы с ним не договаривались, но такое ощущение, что он нас всех к себе в ту небесную обитель, которую ему Отец Небесный уготовал, возьмет. Такой это угодник Божий!
По его молитвам еще и земная Оптина развиваться будет. Он вдохнул в обитель такой бодрый, трезвенный дух. Настоящий воин Христов! Такими он и нас всех видеть желает и ждет к себе, в воинство небесное Церкви, Торжествующей Победу над смертью.
Он всех «держал на руках»
Алексей Иванович Сидоров
Алексей Иванович Сидоров, доктор церковной истории, профессор Московской духовной академии и Сретенской духовной семинарии:
— Говорить о только что оставившем нас человеке всегда трудно и скорбно, ибо боль мешает видеть многое правильно, то есть видеть в свете Божиего Промысла… Но если постараться сделать это, то могу сказать, что встреча с отцом Венедиктом, так же как встреча с отцом Иоанном (Крестьянкиным) и недавно почившим архимандритом Наумом (Байбородиным), определила не только нашу с супругой жизнь, но и жизнь наших детей и внуков, а теперь определяет и жизнь наших правнуков…
Впервые я, тогда еще совершенно нецерковный человек и достаточно высокомерный светский ученый, встретился с отцом Венедиктом, когда тот еще был монахом в лавре. Меня поразила глубокая внутренняя вера и сила убежденности этого еще сравнительно молодого инока — он говорил так, что в его слова невозможно было не вникать. Вероятно, именно такая вера и позволяла ему справляться со своими многочисленными телесными немощами и болезнями (астма, диабет и т. д.), которые одолевали его с молодости. У меня эта вера и мужество отца Венедикта вызывали глубочайшее уважение и почтение. Довольно часто мы приходили к нему на исповедь в надвратный храм святого Иоанна Предтечи. Помню, как меня поразили его слова:
— Принять исповедь — это как подержать человека на руках…
Действительно, мы же все были и есть очень тяжелые, к тому же нас тогда было много. Но он всех «держал на руках» и давал не только духовные советы, но и советы, касающиеся повседневной жизни. Когда я при первой встрече сказал ему, что занимаюсь ересями в христианстве (гностиками, манихеями), он тихо улыбнулся и произнес:
— Христианство, раннее… Да, были такие христиане. Они и сейчас есть.
От его тихого голоса мне стало почему-то очень стыдно
От его тихого голоса и от света, который просто проливался из его глаз, мне стало почему-то очень стыдно — он живет подлинной жизнью, а все мои «занятия наукой» (которыми я, естественно, гордился и считал самым важным делом в этом мире) представились лишь имитацией жизни. А потом он добавил:
— Ну, что ты какими-то ересями занимаешься? Столько еще святых отцов, творения которых еще не переведены. Например, Максим Исповедник.
Тогда я скептически улыбнулся: батюшка, конечно, не представляет, что такое изменить русло научных исследований, ведь у меня уже была наполовину готова докторская диссертация. Однако примерно через год я начал переводить творения преподобного Максима… Многое может молитва праведника.
Конечно, отцу Венедикту было трудно с нами (с моей женой и нашими друзьями) — мы были контингент специфический: московская интеллигенция с ее особыми «вывертами». Вскоре он «передал» нас отцу Науму — великому старцу земли Русской. Нам сильно повезло — становление нашей церковной жизни пришлось на мощнейшую «эпоху старцев», которые теперь все ушли.
Алексей Иванович Сидоров
Отца Венедикта назначили наместником Оптиной Пустыни. Мы знали, как он не хотел брать на себя этот неподъемный труд. Даже послал доверенного человека к старице передать, что он не может, что сил у него нет, и болезни его обступили. На это батюшка получил такой ответ:
— Венедикт не может, Господь поможет.
Эту фразу он постоянно повторял позже. Так архимандрит Венедикт стал великим восстановителем нашего замечательнейшего монастыря, благословенной Оптиной Пустыни.
Мы старались регулярно приезжать к нему раз или два в год и видели, как восстанавливалась Оптина, бывшая дотоле мерзостью запустения (ср. Дан. 9, 27; Мф. 24, 15). И всегда получали велие утешение от пребывания там.
Меня поражало, что отец Венедикт всегда находил время и, главное, силы не только для духовного окормления братии и многочисленных паломников, но и для постоянного богомыслия. Его ум был как бы в процессе непрекращающегося движения «окрест Бога», как говорили отцы Церкви. Этот редкий дар Божий являлся, наверное, одной из главных особенностей наместника Оптиной Пустыни.
Вечная память выдающемуся подвижнику нашей Православной Церкви, дорогому, приснопоминаемому батюшке — архимандриту Венедикту.
В каком святом месте Господь сподобил послужить отца Венедикта
Вадим Нисонович Черников
Вадим Нисонович Черников, соработник в деле восстановления монастыря:
— Отец Венедикт рассказывал мне, как он стал наместником монастыря. Он был насельником Свято-Троицкой Сергиевой лавры. У него была очень мучительная болезнь — астма, крайне тяжелой степени. Он не мог спать ни лежа, ни сидя — никак. Ему подвязывали под мышки вожжи, и он, так вися, спал, — как он рассказывал. И вот его вызывает Святейший Алексий II и говорит ему:
— Принимай Оптину.
— Ваше Святейшество, я еле живой…
— Нет, благословение тебе такое: принимай!
Он послушался. И вот 27 лет нес это послушание. Сколько он всего сделал! Какую братию собрал. Как всех внутренне образовал, сплотил, — все в монастыре обустроено, отлажено. Вот он — образ послушания Священноначалию! У него осталась астма, но таких приступов, какие его мучили ранее, так что он даже ходить толком не мог, уже не было, — представляете? Вот что значит ввериться Промыслу Божию и не воспрекословить: смирился, пошел — и Господь отпустил ему столько сил, и лет явно надбавил.
Преображенский храм Оптиной Пустыни
Мы достаточно плотно общались с отцом Венедиктом. По его благословению в храме Преображения Господня возглавляемая мною компания в свое время взялась как-то делать фасад, и это была только одна из наших совместных работ. Получилось так, что я, взявшись за это дело, начал искать подрядчика, кто сможет сделать профессионально определенные специфические виды работ. Нашел хороших реставраторов. Это были достаточно известные в своей области профи. Их представитель приехал в Оптину Пустынь, я его познакомил с отцом Венедиктом. Мы все вместе пошли на трапезу после службы. Потрапезничали. Отец Венедикт благословил начинать работу. Выходим за святые врата обители, и вдруг этот человек, который, в общем-то, не был даже воцерковлен, говорит:
— Да нет… Тут не зарабатывать, тут надо жертвовать!
Так и вышло: одну часть работ мы оплатили, а другую, причем самую трудоемкую — такую, как полировка мрамора и т. д., — эта организация сделала во славу Божию.
Отец Венедикт рассказал мне как-то, как он, будучи достаточно молодым, вышел где-то в чистое поле, и вдруг на него спустилась радуга и долго, как он говорил, кружила его, так что он очнулся где-то километров за 10 от того места, где его настигла эта радуга.
— Такое веселие на душе было! — потом делился с нами он. — Как же так устроить, чтобы люди тоже смогли эту радость почувствовать?..
Вот о чем он думал, какие цели себе ставил…
А однажды был такой случай. Отец Сергий, келейник наместника, меня как-то пригласил на трапезу вместе с братией. Был какой-то праздник. В конце трапезы все пошли брать благословение у наместника: подходят, целуют руку. И я со всеми, как сидел, так и потихонечку стал продвигаться… Где-то я оказался посреди всей братии. Подошел руку поцеловать, а отец наместник перехватил меня левой рукой — и так и держал, пока последний из братии не приложился к его деснице, а потом уже мне позволил.
Вот так он к своей братии относился! Не размыкал ее рядов. Хотя с братией он держался ровно, а человека со стороны мог как-то иной раз и выделить. Например, мне доводилось с ним даже трапезничать в его крохотной кухоньке. Представляете, наместник такого огромного монастыря, архимандрит, а у него кухонька, где еле-еле два человека втискиваются по краям миниатюрного столика.
Много раз отец Венедикт принимал нас всей семьей, даже с нами еще и моя сестра с мужем были, он нас по два часа мог «нравоучать». Все мы сосредоточенно слушали его наставления. Иногда он мог что-то и резкое сказать, — как холодной водой окатит. И тут же вопрос:
— Как ты считаешь?.. То-то-то.
Мудрый батюшка. Знает, как вопрос поставить. Бьет в точку — так, что в душе ёкает. Всегда знает, что и у кого спросить надо. Как это ему было открыто?! Видно, такой дар у него от Бога: видеть, знать.
Тварь Божия чувствовала его внутреннюю доброту
Однажды отец Венедикт взял меня с собою на скотный двор, и я увидел, какая же у него любовь к этим созданиям Божиим! Мы зашли в коровник. Там исключительная чистота. Никаких запахов! И вот, он этих коровок прямо в мордочки целовал. И они, видно было, чувствовали его любовь к ним, просто все тянулись к нему. И точно так же лошадки. Тварь Божия чувствовала эту его внутреннюю доброту.
Он был очень добрый. На вид производил впечатление человека даже какого-то грозного. Но внутренне был — сама доброта. Те, кто знал его поближе, конечно, подтвердят.
Кто-то из новоначальных монахов мог, конечно, по немощи за его строгость и обижаться, но я думаю, что он только на пользу им проявлял порою и жесткость: не давал расслабиться, размякнуть. Сортировал монахов то и дело, — но это же воинство Христово, бойцы должны быть мобилизованы. Сам-то себя отец Венедикт в какой бодрости и трезвении держал, себе и не спускал ничего в первую очередь.
Игумен с Синайской горы Павел сослужит отцу Венедикту в Оптиной Пустыни
Помню, я сам еще трудился в Москве. Подходит ко мне сотрудник, который у меня в фирме был на подхвате собственно по линии взаимодействия с обителями, храмами.
— Вадим Нисонович, тут такая матушка Наталия, которая часто бывает на Синае, говорит, что игумен Синайского монастыря Святой Екатерины отец Павел хочет побывать в России и просит вашего содействия…
Я дар речи потерял: я-то кто такой? А он еще раз потом повторяет мне переданную просьбу и тут же сообщает, что должен выехать как сопровождающий.
«Ну, подожди, — думаю, — наверно, просто сам на Синае побывать хочет…».
— Значит, так, Алексей, — говорю, — вылетаешь, но если отец Павел не приедет, я тебя уволю.
— Хорошо, — отвечает и отбывает на Синай.
Возвращается, разумеется, без отца Павла.
— Ну, что, — встречаю его, — попался? О чем договаривались?
— Правду говорю! — не спешит увольняться. — На границе задержали! Завтра будет!
И действительно, представляете, приезжает на следующий день игумен Синайского монастыря, я его, как во сне, встречаю, устраиваю ему тут программу пребывания. Он хотел посетить Санкт-Петербург, Тамбов… Разумеется, едем в Оптину Пустынь. Там на него еще, помню, какой-то игумен напал:
— Покажи документы! Точно ли ты игумен Синайского монастыря?
Но в Оптиной тогда оказалось в храме много паломников, бывавших в монастыре святой Екатерины на Синае, они узнали отца наместника и, слава Богу, подтвердили, что это он. Да и отец Венедикт его сразу принял, они вместе служили, потом так радостно, по-братски трапезничали.
Потом я отвозил отца Павла в аэропорт. Еще, помню, русский самовар ему подарил — знаю, что за рубежом эту нашу русскую «экзотику» любят. И вот он, мысленно возвращаясь в те места, где он у нас в стране за ту поездку побывал, вдруг произнес:
— Покров Матери Божией над Россией… А самое святое место — Оптина Пустынь.
