В чем смысл жизни человека или зачем мы приходим на землю

Традиционные ответы на вопрос о смысле жизни страдают неполнотой

Впрочем, жить, совсем не думая о смысле, человеку тяжело. Как люди разумные, мы постоянно задаемся вопросами: зачем я что-то делаю? с какой целью? Ради чего, к примеру, я работаю день и ночь, не поднимая головы? Современный мир ставит во главу угла понятия эффективности и производительности, современных менеджеров учат чуть ли не каждую минуту рабочего времени оценивать с точки зрения результата. Так что вопрос о целях и смыслах встает в полный рост. А отсюда и до вопроса о смысле жизни рукой подать.

Часто можно услышать: смысл моей жизни — в детях. Нужно их воспитать хорошими людьми, дать достойное образование, научить самостоятельности — это главное. Что ж, это важно, не поспоришь. Но самое ли это важное в жизни? А если человек не создал семьи и не родил детей — что, у него теперь не жизнь, а бессмысленное прозябание? А если с твоими детьми что-то разладилось (не обязательно по твоей вине) и они выросли не блестяще образованными и не идеально воспитанными — значит, и твоя жизнь тоже не состоялась? Или, допустим, ты вложил в детей все свои силы, посвятил им себя целиком, а дети выучились в престижном вузе, устроились на высокооплачиваемую работу — и поминай как звали, даже с днем рождения не поздравляют; разве так не бывает? И в чем тогда смысл твоей жизни?

Не говорю уже о том, что в чисто философском плане связывать всю свою жизнь без остатка с детьми довольно абсурдно: ведь тогда и смысл их жизни тоже должен будет заключаться в их детях (твоих внуках), и смысл жизни внуков — в их потомстве (твоих правнуках) и так далее до бесконечности. То есть у каждого смысл жизни будет устремлен куда-то в «прекрасное далеко»…

Другой популярный ответ: смысл жизни в том, чтобы максимально самореализоваться, успеть в жизни все главное. Как в известной формуле: «построить дом, родить сына, посадить дерево». Звучит вроде бы красиво, вот только кто безошибочно определит, что в твоей жизни главное, а что нет? В старости люди нередко с горечью признаются, что слишком много времени и сил уделили погоне за призрачными целями, не имеющими, как оказалось под конец жизни, никакой цены. Строил человек карьеру — а отношения в семье разрушил; искал вечную любовь — и остался одиноким; всем пожертвовал ради любимой работы — а предприятие, где он всю жизнь трудился, взяли и закрыли как нерентабельное.

Или построил человек тот же самый дом, вроде бы важное дело в жизни совершил, а прошло каких-нибудь десять лет — крыша прохудилась, фундамент после зимних морозов повело в сторону, в окнах щели появились, в батареях течь. И снова нужно тратить и силы, и деньги, и время, и неизвестно, сколько еще ремонтов переживет этот дом и останется ли он пригодным для жизни твоих детей, когда тебя самого уже не будет. Да и захотят ли они еще там жить. Может, разбегутся все в разные стороны, и будет это жилье, ради которого ты столько трудился, стоять брошенное среди бурьяна.

Еще один популярный «смысл жизни» (возьмем уж сразу в кавычки) — испытать и узнать в жизни как можно больше, повидать мир, наполнить душу впечатлениями, а ум — знаниями. Понятно, что и этот «смысл» тоже весьма условный: ведь, сколько ни испытывай и ни постигай, это все равно будет только капля в море общечеловеческого знания и опыта. К тому же еще древнегреческий философ Гераклит заметил: многознание уму не научает. Ну и потом, какой смысл механически наращивать количество впечатлений или хранящихся в памяти фактов, если это не решает самых глобальных задач моей жизни: не делает моих близких счастливыми, не защищает ни меня, ни их от старения, болезней и смерти. Внезапный инсульт — и вчерашний эрудит, обаятельный человек и увлекательный собеседник стремительно регрессирует до уровня трехлетнего младенца. Неужели и смысл всей его жизни улетучился вместе с памятью и остротой ума?

Может быть, благодаря каким-то медицинским познаниям я сумею продлить свою жизнь года на три или даже на десять. Но что они будут значить с точки зрения вечности? И если человеку так или иначе суждено умереть, то принципиально ли важно, когда именно это случится — через двадцать лет или сегодня вечером? С точки зрения вечности он уже мертвец. И так ли важно, какое количество фактов (из их поистине бесчисленного множества) он успеет уложить в память, сколько десятков, сотен или тысяч книг (из миллиардов написанных) он успеет прочесть, если все это знание аккумулируется в его голове на короткое время?..

Конечно, смысл жизни можно находить и в гораздо более благородных вещах, например, в том, чтобы беззаветно служить ближнему, заботиться о бедных и больных, отдавать себя людям с их многочисленными нуждами. Казалось бы, куда уж выше? Но и тут нас подстерегает разочарование. Скорби, болезни и нищета окружают человека повсюду, и радикально исправить ситуацию, в которой находится тот или иной страдалец, нам чаще всего не по силам. Сколько ни дай нищему, завтра (максимум через неделю) ты увидишь его снова на том же месте в той же позе с протянутой рукой. Сколько ни ухаживай за пациентом в хосписе, скорее всего, ты продлишь его земные дни ненадолго. Это ни в коем случае не значит, будто дела милосердия бессмысленны — нет, они как раз невероятно важны. Совсем не безразлично, в каком состоянии духа уйдет из жизни пациент паллиативного отделения; будет ли он умирать в полном одиночестве, отчаянии и страхе, или отойдет мирно и спокойно, до последней минуты чувствуя в руке ладонь другого человека.

И вполне можно было бы согласиться, что вот он, смысл жизни — совершать добрые дела, пока ты в силах, если бы не это «но», о котором мы уже сказали. То добро, которое мы способны сотворить (даже если это настоящее добро, а не только наше личное «представление о прекрасном»), никого не способно спасти. Обычно мы не можем помочь другому человеку раз и навсегда, решить его проблемы радикально. Мы можем облегчить тяжесть его ноши, отчасти «разгрузить» его, как выражался святой праведный Алексий Мечев (1859-1923). В наших силах немножко ограничить действие зла в этом мире, и это безусловно стоит того, чтобы жить, но не делает мою жизнь абсолютно, в полной мере состоявшейся, потому что ни одно доброе дело я не могу довести до конца по-настоящему. Не говоря уже о том, какие совсем не добрые чувства (раздражение, презрение и даже откровенная неприязнь!) вспыхивают во мне подчас по отношению к тем людям, для которых я стараюсь делать это самое добро…

И возвращается человек все к тому же: суета сует… всё — суета! (Еккл 12:8).

Тезис 3.

Беседы с батюшкой. Смысл жизни, или Чем отличается христианин

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает клирик храма Рождества Иоанна Предтечи в деревне Юкки Выборгской епархии священник Михаил Кудрявцев. – Тема сегодняшней передачи – смысл жизни или чем отличается христианин от других. Мне в детстве всегда казалось, что я не знаю чего-то такого, что не позволяет мне быть по-настоящему счастливым человеком. Казалось, все знают какую-то главную «штуку» в жизни, а я вот ее не знаю и по своей глупости живу так, как не надо жить. В этом состоянии я прожил довольно большую часть жизни.
Только уже после того, как я обратился к Господу и начал что-то читать и размышлять, у меня вдруг возникло ощущение, что я что-то начинаю понимать. Но у меня до сих пор нет абсолютной уверенности в том, что я живу так, как должны жить люди. Когда Вы предложили обсудить тему смысла жизни, я с радостью стал к ней готовиться: очень хочется узнать не только, в чем смысл жизни, но и чем отличается христианин от других.

– Давайте начнем со второго вопроса, потому что хорошо бы сразу избавиться от иллюзий. Если мы начнем сравнивать христианина с другими в современном мире, то перед нами встает не самая простая задача. Чем отличается православный христианин? Мы будем говорить о православных, но, чтобы было легче, будем говорить просто «христианин».

Христиане молятся. Да, но молятся не только христиане. Есть другие религиозные направления, духовные практики, в которых тоже непрестанная молитва и чтение мантр. Я не говорю, что это то же самое, но сторонний человек, который начнет сравнивать, скажет, что там тоже молятся. Христиане постятся. Скажем честно, наш пост не идет ни в какое сравнение с диетой тех же самых веганов, которые сейчас выступают за здоровый образ жизни. Здоровый образ жизни сейчас вообще пропагандируется в миру. Здесь мы тоже не впереди планеты всей. Если говорить про нравственность или дела милосердия, придем практически в любой благотворительный фонд и встретим там самых разных неверующих людей, которые просто нашли в этом некий смысл и этому следуют.

Таким образом, по каким-то внешним признакам в современной цивилизации радикальных отличий мы не находим. Христиане не грешат? Тоже грешат. К сожалению, мы не представляем собой общество святых. Хотелось бы! Но нет. Будем честны перед собой. Получается, что все-таки то, что отличает христиан от других, невидимо. Это что-то, что скрывается в нас самих, некая внутренняя движущая сила, мотивация, какой-то смысл, который как раз и отличает нас от всех остальных.

Вопрос смысла жизни поднимался, наверное, с самого начала человеческого рода. Если мы будем размышлять над Книгой Бытия, то поймем, что человек уже тогда начал искать смысл жизни. В светской философской науке есть разные ответы на эти вопросы. Кто-то из философов (как Виктор Франкл) говорил, что как такового объективного смысла нет и мы должны для себя его создать. Были классические направления (например, гедонизм), когда смыслом жизни ставилось наслаждение. Это все актуально до сих пор, хотя и название древнее. Многие люди, даже не отдающие себе никакого отчета, никак не формулирующие для себя смысл жизни, очень часто живут именно ради наслаждений, ради потребления: от покупки к покупке, от приобретения к приобретению, от вечеринки до вечеринки. Каждый что-то потребляет по-своему.

К благородным смыслам жизни, которые рассматриваются философами, относится, например, творчество. Философы говорят, что в творении есть смысл. Служение, дела милосердия, жертвенность тоже рассматриваются как смысл жизни. Если мы будем говорить в светском ключе, то нам не хватит ни этой программы, ни целого цикла передач, чтобы рассмотреть все возможные ответы, которые дает нам светская философия на вопрос о смысле жизни.

Но мы должны посмотреть именно в христианском ключе, что же отличает мнение христиан от всего того спектра разных мнений о смысле жизни. Наверное, стоит посмотреть на наши основополагающие молитвы, на то, что на каждой литургии поет весь народ: Символ веры и «Отче наш». Есть ли там хоть какой-то ответ на вопрос о смысле жизни?

Маленькая ремарка: мы должны как-то формулировать смысл жизни. Кто-то скажет, что у него смысл жизни, например, в Боге. Но здесь возникают вопросы. Во-первых, представления о Боге могут быть разными. Во-вторых, что значит смысл жизни в Боге? Как это выражается? Все всегда выражается в действии. Значит, смысл жизни мы должны формулировать неким глаголом. Если человек полагает смысл жизни в творчестве, то он говорит, что он видит смысл в том, что он творит. Если человек полагает смысл жизни в потреблении, он говорит, что видит смысл в том, что ест.

Но глаголы бывают разными. Бывают глаголы действия, а бывают глаголы состояния. К глаголам состояния нельзя применить вопрос: что ты в настоящее время делаешь? В русском языке нет такого четкого деления, хотя это тоже отслеживается и обозначается в учебниках по грамматике. В английском языке это выражено более ярко.

Символ веры начинается с глагола «верую». Верую – это глагол состояния. Нельзя ответить «Я сижу и верю» на вопрос: что вы сейчас делаете? Я либо верю, либо не верю. Это какое-то состояние. Как выключатель: включено или выключено. То же самое относится к глаголу «знать». Нельзя представить, чтобы человек на вопрос, что он делает, ответил: «Я знаю». Он может узнавать, познавать. Это другие глаголы, а глагол «знать» к этому не относится. То же самое относится к глаголу «исповедую». У нас в Символе веры есть глагол «исповедую». Это тоже глагол состояния, который означает, что я признаю что-то истинным и готов об этом поведать. Но я не могу сказать, что я сейчас сижу и исповедую. Батюшка может сказать, что он вышел на исповедь и исповедует. Но это другое значение.

В Символе веры мы встречаем один глагол, который является глаголом действия, – «жду»: «чаю воскресения мертвых и жизни будущего века». Вот ждать можно активно, ждать можно долго, ждать можно годами, а Церковь ждет столетиями. У апостола Павла в посланиях есть такой возглас: «Господь, гряди!» Вообще раньше это был литургический возглас, то есть этот возглас раздавался во время богослужения. Вот в этом ожидании действительно есть смысл. Но этот смысл надо снова оформить, и, наверное, здесь нам поможет молитва «Отче наш», над которой у нас тоже, к сожалению, редко и слабо задумываются. Вспомним: «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя…»

Нам интересны вот эти три стиха: «да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя». Честно говоря, ведь не очень понятно, о чем речь. Что значит «да святится»? Да будет прославляемо! Но это все как-то трудно воспринимается. Мы привыкли это читать, мы привыкли это повторять, но сказать, что есть какое-то внутреннее переживание этих слов, нельзя.

– Вопрос телезрителя: «У меня болят глаза, поэтому можно во время вечерней молитвы вместо чтения по книжке смотреть телевизор и молиться?»

– Конечно. Главное, чтобы Вы молились. А по книге или по телевизору – не так принципиально.

Вернемся к трем стихам молитвы «Отче наш». Теперь давайте представим, что мы находимся на оккупированной территории. Мы видим вокруг себя вражеские флаги, знамена, разнообразную вражескую символику. Нам ужасно тошно от этого. В нашей душе созревает крик: «Да святится имя Твое!» То есть пусть вместо этих проклятых вражеских знамен наконец-то святится флаг моей Родины, моего Небесного Отечества. Мы же здесь с вами в оккупации. Враг захватил эту землю, и мы ждем, когда придет Господь – и наконец-то все вражеское будет уничтожено. И больше не будет вражеских знамен, не будет греха. Мы ждем, когда это наступит.

А когда это произойдет? Следующий стих: «Да приидет Царствие Твое». Когда придет Царствие Божие – тогда вражеские знамена будут уничтожены, будет Бог все во всем; и будет действительно святиться имя Господне. А что будет, когда наступит Царство Божие? Наступит век воли Господней. «Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли».

По большому счету эти три стиха об одном: о том, чтобы наконец пришел Господь, чтобы грех был уничтожен, чтобы враг был побежден, вражеские знамена попраны и чтобы поднялись знамена Царствия Божия. И наконец-то все будет происходить по воле Божией.

Когда мы себя представляем человеком, страдающим от этой ужасной оккупации, тогда нам становится понятно, почему Символ веры заканчивается таким ключевым стихом: «чаю (жду) воскресения мертвых и жизни будущего века». Это не просто так. Символ веры – это очень сжатое, компактное вероисповедание; там нет вообще ничего лишнего. В Символе веры ключевые истины о Боге Отце, о Сыне, о Святом Духе, буквально один стих о Церкви, один стих о таинствах (даже не говорится обо всех таинствах, только о крещении). И вдруг – какое-то «чаю», «жду». Почему? Потому, что это ключевое, основополагающее знание: придет Господь, и мы Его очень ждем. И в этом есть смысл. Я Его активно жду и просыпаюсь с мыслью, что придет Господь. Может быть, придет не для всех, а лично для меня, потому что смерть моя может наступить внезапно – тогда Господь придет лично для меня. Но это не так принципиально. Я жду встречи со Христом. Как пишет апостол Павел: для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение.

Вот в этом состоянии ожидания христиане пребывали на протяжении веков. Но потом это стало забываться, замыливаться. В общем-то, наверное, именно с этим и стал происходить упадок вообще христианского духа, христианского миропонимания. Почему?

Представьте, что нас захватили какие-то враги с повадками каннибалистов. Нас захватили, но оставили в покое: мол, можете жить, но по нашим новым законам – можете быть такими же каннибалами, как мы. Но мы-то все-таки надеемся, что вернется наше царство, мы хотим жить только по законам нашего царства. Когда придет Господь, Он будет судить по законам Его Царства, и я не хочу поддаваться законам этого мира. Это очень важно; это генеральный стимул для нравственного совершенства христианина.

И еще об одном моменте хочется сказать. Человек, который ждет Царства Божия, не должен быть бездельником. Это не значит, что он просто сидит и ждет. Ведь мы с вами, когда чего-то ждем, обычно себя чем-то занимаем. В состоянии этого ожидания мы можем занять себя самыми благороднейшими делами. Это может быть творчество, служение; в каком-то смысле даже есть определенный уровень потребления, когда мы не являемся грешниками: Господь даровал нам пищу, небо, солнце, природу, и мы можем на все это смотреть, всему этому радоваться. Потреблять дары Божии – это нормально, хорошо. В состоянии ожидания Христа это становится не самоцелью, а лишь временной занятостью во славу Божию.

Например, мирской человек поставил себе задачу, смысл жизни – творчество. Он может выгореть, что называется, исписаться (если говорить в писательском ключе). То есть вдруг его смысл жизни пропал: было творчество и исчезло. И у него снова кризис – он потерял основание. У христианина такого не произойдет, потому что он ждет Христа, а это никуда не денется, не исчезнет. Это исчезнет только тогда, когда придет Христос, но тогда уже вообще не будет никаких вопросов – будет Бог все во всем, будет счастье, рай. Поэтому если вдруг христианин, что называется, исписался – ничего страшного, он может заняться чем-то другим, потому что это не самоцель.

– Вопрос телезрительницы из Воронежской области: «Иногда задумываешься, на что уходит наша жизнь. Девяносто девять процентов времени уходит на то, чтобы заработать, растратить это, поесть, одеться и так далее. Готовы ли мы вообще по нашей сути для Царствия Божия? Что мы там будем делать, если только умеем, как говорится, работать на свое тело? У нас только один процент времени уходит на духовную жизнь. Святые отцы говорят, что там мы будем молиться. Но мы не годимся даже на то, чтобы молиться. Иногда страшно даже…»

– Очень хороший вопрос. Мы пропустили еще один из популярных смыслов жизни, который часто озвучивается как совершенствование. На грабли этого смысла жизни часто наступают неофиты. Человек приходит в Церковь, читает монашеские аскетические труды и говорит: я буду стремиться к совершенству. И начинается: неразумный пост, длинные волосы, бороды, кирзовые сапоги, паломничества (иногда неразумные). И так далее. Но проходит время, и человек понимает, что он ослаб и не справился с корнем своих проблем: страсти как были, так и есть.

Часто в период неофитства человек может отказываться от алкоголя, курения, от каких-то своих пристрастий, развлечений. Проходит какое-то время, и он вдруг падает еще ниже, чем раньше. Хотя, казалось бы, верующий человек. Он приходит на исповедь и говорит: «Как так? Получается, я еще ниже пал…» Отдача, что называется: ревность не по разуму родила такое фиаско. Но это отрезвляет человека, и он понимает, что считать смыслом жизни совершенство нельзя просто потому, что оно от нас не зависит.

Блаженны нищие духом, то есть те, что осознали: сами они ничего не могут. Что Господь из нас сделает, то и будет. Царствие Божие – как закваска, которая сквашивает муку. Но как скоро это произойдет со мной лично – я не знаю; этот процесс идет для меня сокрыто. В Евангелии тоже об этом есть: человек спит ночью, встает и не видит, как растет урожай. Мы же не видим, как на поле растут росточки; просто день за днем обнаруживаем, что росток сначала вдруг появился, а потом и созрел.

Так же и здесь. Совершенство, к сожалению, не может стать нашим смыслом жизни. Хотя очень хочется этого совершенства. Это желание совершенства подогревает нашу жажду встречи со Христом. Потому что я знаю: когда придет Христос, Он меня очистит, сделает из меня нечто другое, даст мне другое тело, за которым не надо будет так ухаживать, как сейчас сказала телезрительница.

Сейчас мы просто должны потерпеть. Мы с вами едем в поезде: кто-то в более комфортном вагоне, кто-то – в менее комфортном. Наша задача – с честью и достоинством совершить этот путь. Но мы знаем, куда мы едем, и очень ждем прибытия в конечную станцию, на которой нас встретит Христос.

Очень важно понимать, что наши мирские дела, наши бесконечные заботы не отлучают нас от Христа. Апостол Павел говорит: кто нас отлучит от любви Божией? Ни скорбь, ни теснота… Апостол Павел делал палатки, и это не мешало ему ждать Христа и восклицать: «Господь, гряди!» Это просто необходимые заботы в процессе ожидания.

Например, еще один популярный смысл, который декларируется, – в детях. Говорят: смысл жизни – в детях. Если мы ждем Христа, то действительно некоторый смысл в детях есть, потому что мы готовим тех, кого приведем ко Христу. Мы рожаем и воспитываем тех, кто тоже будет ждать Христа. Нет смысла в деторождении ради деторождения. Рождать людей, чтобы они ушли в муку вечную, – это, скажем честно, не великий подвиг. Наша задача – не просто родить, а создать, оформить христианина, который тоже будет ждать Христа и ехать с нами, в нашем купе, навстречу Господу.

Если же человек не верит во Христа (или несознательно верит), неправильно расставляет приоритеты, то смысл «ради детей» может превратиться в самые ужасные вещи. Да, в некоторой мере может быть добрая жертвенность. Но, с другой стороны, мы говорили, что должен быть глагол. Мне нравится служить детям – хорошо. Мне нравится помогать детям – хорошо. А может быть, мне нравится контролировать? Я контролирую детей. Я живу ради детей, смысл моей жизни – дети. Но что я делаю? Я контролирую детей, я ограничиваю своих детей. И так далее. Это вещи, которые уже нельзя назвать христианскими; они делают из человека тирана. Хотя смысл формулируется одинаково: смысл жизни – в детях. Но этот смысл можно реализовать очень по-разному.

Если мы ждем Христа – это одно дело; здесь контроль может быть с целью уберечь человека от беды. А если мы не ждем Христа, то контроль может быть с целью наслаждения. Я боюсь смерти, не знаю, куда я иду, и цепляюсь за детей как за островок, который создает мне иллюзию того, что я никогда не умру. Это же кошмар! Это вампиризм; это как пиявка, которая присасывается и не дает жить ни детям, ни себе.

– Мы можем говорить: я люблю свое чадо. Только можем подменять понятие «любовь» понятием «насилие».

– Снова популярный декларируемый смысл. Люди говорят: мой смысл жизни – любовь. Но что мы вкладываем в это понятие? Иоанн Богослов сказал: Бог есть любовь. Если мы это помним – это одно. Если мой смысл жизни – любовь, значит, мой смысл жизни – это Господь. Если смысл жизни – Господь, значит, я люблю Господа. А если я люблю Господа – я жду Господа. Тогда все связывается в одну гармоничную картину.

А ведь в понятие «любовь» человек может вкладывать нечто другое (даже не будем говорить про какие-то пошлые направления). Иногда люди говорят даже возвышенно: смысл моей жизни – это любовь к мужу (или к жене). А муж (или жена) на самом деле стонет от этой любви. Потому что любовь может быть от Духа Святого, а может быть любовь вампирическая, голодная, жадная…

– От лукавого.

– Да. Поэтому важно, во что мы полагаем смысл. Не зря Господь говорит: «Кто слушает Мои слова и исполняет их, тот подобен благоразумному, строит дом свой на камне». Вот если мы в основу своей жизни положим ожидание Христа (я жду Христа, люблю Христа, тоскую о Господе, не могу никак дождаться, когда же произойдет эта встреча), то в этом будет масса других замечательных разнообразных смыслов.

По слову замечательного психолога, психотерапевта Виктора Франкла, мы можем создать, придумать себе смыслы жизни (даже в болезни). Виктор Франкл был узником концлагеря. Одна из его ключевых мыслей была именно в том, что иногда мы не видим ничего светлого, в чем можно было бы углядеть смысл жизни. Он рассуждал над тем, как ему было тяжело в концлагере, когда вокруг умирали и не было никакой надежды. В чем же там можно было увидеть смысл жизни? И он находит его в страданиях. Так же, как святитель Лука (Войно-Ясенецкий), который написал книгу «Я полюбил страдание». Но это можно сделать, если иметь этот смысл в ожидании Христа.

Ожидание Христа всегда светло, всегда радостно. Но и всегда грустно, печально, потому что я не знаю, когда это произойдет. С другой стороны, я знаю, что эта встреча состоится. Тогда я могу наделить смыслом свои страдания, потому что могу страдать во имя чего-то. Я могу страдать и молиться о том, чтобы Господь через эти страдания помог другим людям; чтобы Господь через эти страдания очистил мои старые грехи. И так далее. Когда мы видим страдания других людей, мы можем молиться за этих людей и верить, что эти люди через эти страдания придут ко Христу. А если они увидят в наших глазах эту надежду, это упование, то страдание для них тоже станет другим.

Это очень здорово, замечательно, когда ожидание Христа становится основанием. – С него невозможно сдвинуть, столкнуть. И даже когда все рушится, это основание остается – и можно снова придумать себе новые смыслы. Вот, например, стоит стакан воды на столе: даже в этом стакане воды можно увидеть какой-то смысл, можно начать размышлять, философствовать. Ведь в размышлении, способности мыслить тоже есть смысл.

– Хочется спросить еще вот о чем. Нам часто собственная жизнь кажется некой бессмыслицей (как говорила звонившая телезрительница) из-за того, что мы много времени уделяем, как нам кажется, не очень высоким вещам. Мне один мой хороший знакомый рассказал, как он узнал Господа: он задумался о процессе дыхания. Просто мы не оцениваем этот дар. Мы вообще часто не оцениваем дары Господа в нашей жизни, не замечаем Его присутствия. Вот он в дыхании увидел присутствие Божие. Он подумал, что если этот процесс вдруг остановится, то всё… Кого-то к вере приводят не страдания, но страх смерти. В особенности сейчас, во время пандемии, когда мы видим смерть других людей, этот страх нас заставляет обратиться к Господу. Вопрос такой: знаете ли Вы примеры, когда человек приходит к Богу от благодарности? За то, что Господь дает возможность жить.

– Конечно, благодарность есть. Но через что пришла эта благодарность? Она же может прийти через какие-то скорби, когда они заканчиваются, через исцеление от болезни.

Вы очень правильно сказали про дыхание. Всякое дыхание да хвалит Господа. Благодарность даже за наше дыхание чрезвычайно важна. Давайте подумаем о том, чем занимается человек, когда ждет того, кого любит. Он обычно о нем вспоминает. Ведь Господь не просто так установил на земле таинство, которое так и называется: «воспоминание». Господь говорит: сие творите в Мое воспоминание, когда на Тайной Вечере подает ученикам Тело и Кровь Свои под видом хлеба и вина.

К сожалению, далеко не во всех храмах есть возможность слышать священнические молитвы, но в этих молитвах перечисляются благодеяния, которые для нас сотворил Господь. Крест, гроб, тридневное воскресение… Мы молимся и говорим: о благодеяниях, их же вемы и их же не вемы… и о службе сей… Мы благодарим за все: за дыхание, за скорби, радости. Благодарим и вспоминаем Христа. Поэтому на каждой литургии мы читаем Священное Писание, Евангелие, апостольские послания – мы вспоминаем. Когда служится литургия Василия Великого, там воспоминание пространное – начиная от Адама и Евы. Мы вспоминаем, и ждем, и благодарим. Это чрезвычайно важно.

А когда ожидание встречи со Христом становится для человека реальностью, то и к смерти отношение меняется. Вы сказали, что страх смерти приводит людей к Богу. Да, приводит, но плохо, если этот страх смерти останется. Потому что этот страх должен переродиться. Многие святые желали быть со Христом и говорили о том, что хорошо бы им уже ко Христу. Как пишет апостол Павел: имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше; а оставаться во плоти нужнее для вас. То есть: ради вас я остаюсь здесь, ради вас я еще топчу эту грешную землю, а мне хотелось бы разрешиться и быть со Христом. И так многие святые писали.

И многие мученики, в общем-то, поэтому шли на мучения: они понимали, что мучения, пытки, которые им предстоит претерпеть, – это дверь, через которую они пройдут. Взвешивая какие-нибудь 40–50 лет жизни на земле и мучения (и не просто мучения, а мучения с венцом мученика; это особая награда), они предпочитали идти навстречу Христу через мучения, несмотря на смерть. Смерть – лишь дверной проем, в который не проходит тело. Вот это осознание приходит, когда человек ждет Христа.

Снова обращусь к телезрительнице, которая задавала вопрос. Господь говорит: в доме Отца Моего обителей много. Обителей много, и каждому Господь найдет то место, которое будет соответствовать его душе, его устроению. Будет место и для преподобных, и для мучеников, и для святителей. И для домохозяйки благочестивой тоже будет место, Господь его обязательно приготовит.

– Это хорошая мысль. Я не задумывался об этом. Мне казалось всегда, что есть некая причина, по которой так или иначе мы можем рассчитывать на милосердие Божие. Ведь Он же нас любит безусловно…

Если мы ждем Господа и оцениваем Его любовь к нам, тогда, может быть, и не так страшно. А вот преодоление страха смерти – это тема, о которой имеет смысл поговорить особо. Очень надеюсь, что мы с Вами в скором времени встретимся и поговорим о том, как преодолеть страх смерти. Неужели у нас есть возможность и радость преодолеть его?

– Я считаю, что есть. Это, наверное, похоже на два потока, которые встретились. Смерть идет одним потоком: грязным, черным. Ожидание Христа, встречи со Христом – это светлый поток, оживляющий; главное, чтобы этот поток стал сильнее в нас – и тогда он победит.

Ведущий Глеб Ильинский

Записали Таисия Зыкова и Нина Кирсанова

Вера в Бога еще не гарантирует, что жизнь человека будет наполнена смыслом

Екклесиаст жил три тысячи лет назад. Можно было бы надеяться, что наука, образование и технический прогресс с тех пор изменили дело к лучшему. Но вот что констатирует в середине XX века французский писатель-экзистенциалист Альбер Камю: жизнь абсурдна, абсурдна уже в силу того факта, что всегда завершается смертью. И если отсутствие у жизни смысла не должно приводить человека к самоубийству, то только потому, что ему оставлена возможность бунтовать против этого абсурда…

Камю не мог усмотреть в жизни никакого смысла в силу того, что придерживался радикально атеистического мировоззрения. Все попытки привлечь Бога к объяснению абсурдности отношений человека с миром казались ему жульничеством, увиливанием от суровой правды жизни. Другие философы-экзистенциалисты — например, датчанин Сёрен Кьеркегор и немец Карл Ясперс, — наоборот, привлекали в свои рассуждения религиозную веру как единственную возможность придать жизни смысл. Но и это не сделало их философию намного более оптимистичной. Вера в Бога сама по себе еще не избавляет человека от гнета бессмысленности.

Атеизм не был популярен до конца XVIII века. Абсолютное большинство людей всегда исходили из факта существования Бога (или богов). Но в дохристианскую эпоху существовало представление, что Бог благословляет праведника только в этой, земной жизни, награждает его земными благами и радостями, семейным счастьем и человеческим уважением. Но со смертью человек теряет все. И с этой точки зрения все, к чему человек стремился при жизни, оказывается бессмысленным. В могиле¸ куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости (Еккл 9:10).

С выводом, который отсюда следует, согласятся и многие современные люди: благодари Бога за то, что у тебя есть, и не думай о будущем. Иди, ешь с весельем хлеб твой, и пей в радости сердца вино твое, когда Бог благоволит к делам твоим. Да будут во всякое время одежды твои светлы, и да не оскудевает елей на голове твоей. Наслаждайся жизнью с женою, которую любишь, во все дни суетной жизни твоей, и которую дал тебе Бог под солнцем на все суетные дни твои; потому что это — доля твоей жизни и в трудах твоих, какими ты трудишься под солнцем (Еккл 9:7–9).

Ни чисто земные, ни даже религиозные ответы на вопрос о смысле жизни до конца «не работают», пока перспективой этой жизни остается вечная смерть. Радостная и благополучная жизнь в кругу семьи, «дом – полная чаша», крепкое здоровье и самореализация – все это прекрасно и благословлено Богом, но смысл оно приобретает, только будучи умножено на вечность, а не на все обнуляющую смерть.

Тезис 4.

Смысл жизни в исламе

Смысл жизни в исламе предполагает особые отношения между Богом и человеком. Главная цель последователей ислама – покорность Богу, вручение себя Ему. Именно поэтому последователей этой религии называют преданными. В Коране есть слова о том, что Бог создал человека не для конкретной пользы для Бога, а для поклонения Ему. Именно в поклонении есть наивысшая польза.

В соответствии с главными исламскими догмами Аллах главенствует над всем, Он милосерден и милостив. Все верующие должны предать себя Аллаху, покориться и смириться. При этом все люди ответственные за собственные поступки, по которым Господь воздаст на высшем Суде. После Суда праведники окажутся в Раю, а грешников ждут вечные наказания в Аду.

Лекция профессора Московской Духовной Академии и Семинарии А.И.Осипова.

Подлинный смысл у жизни появляется тогда, когда исчезает страх смерти

Древнему Израилю было открыто, что однажды в мир явится Мессия-Спаситель, Тот, Кто избавит верных Богу людей от порабощения и введет их в Царство любви и мира, где уже не останется никаких причин для скорби. Но ни Екклесиаст, ни другие люди ветхозаветного Откровения не смели надеяться на перспективу вечной жизни. Эту перспективу людям открыл только воплотившийся Бог, Господь Иисус Христос.

Для тех, кто верует во Христа, жизнь отнюдь не случайность (как для атеиста или, например, для буддиста). Жизнь — это дар Божий. А дар — это не какой-то прагматичный поступок, когда отдают свое и ждут ответной любезности; это то, что дается от избытка, дается просто потому, что даритель щедр и хочет порадовать того, кого любит. Именно таков Бог в понимании христиан. Он вызывает каждого из нас к жизни для того, чтобы поделиться с нами Своей радостью, Своим блаженством, причем не в течение какого-то времени, а вечно. Ведь Сам Бог вечен. Другое дело, что принять такой дар нам совсем не просто. Нам нужно еще захотеть жить в вечности с Богом, совершить свободный выбор в пользу такой жизни. Ведь Господь, творя человека, создавал существо, подобное Себе: И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его (Быт 1:27). А значит, помимо всего прочего, Он создавал существо свободное.

Из Библии мы знаем, как воспользовались своей свободой первые люди. Они соблазнились словами сатаны, который явился в рай в образе змия и пообещал, что, отведав плод от древа познания добра и зла — единственного, от которого Бог запретил вкушать первым людям, — они сами станут как боги (Быт 3: 5). То есть получат некий суррогат блаженства (ох, неслучайно прозвучало слово как!), даже не обращаясь к Богу. Станут как боги — но помимо Бога. Поверив падшему ангелу и нарушив ясно выраженную заповедь Божию, Адам и Ева по сути расписались в недоверии, а значит, и недостаточной любви к Отцу.

Господь был готов простить им эту ошибку, лишь бы это действительно оказалось ошибкой, а не сознательным предательством. Он несколько раз ставил Адама и его жену перед возможностью принести покаяние. [Адам,] где ты? — взывал Господь к первому человеку, когда тот прятался от Него между деревьями рая (Быт 3:8, 9). Этот вопрос всеведущего Бога (прекрасно знавшего, где Адам) святые отцы трактуют как предложение взглянуть на себя и признаться, что оступился, чего Адам не сделал. Кто сказал тебе, что ты наг? не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть? (Быт 3:11) — на эти вопросы Адам тоже мог бы ответить честно и попросить прощения за непослушание, но предпочел во всем обвинить жену, а косвенно — и Самого Бога, Который дал ее ему. Жена, в свою очередь, легко свалила вину на змея, обольстившего ее (ср.: Быт 3:13)…

Покаяния не произошло, и то, что было ошибкой, теперь стало уже сознательным отступлением от Бога. В результате не только первых людей, но и весь мир постигла катастрофа, которую христиане называют грехопадением. Плотское, материальное возобладало в человеке над духовным, человек сделался смертным, а природа, некогда естественная для него среда обитания, теперь стала «внешним миром», грозным, опасным и непредсказуемым.

Состояние, в котором оказался падший человек, превосходно описал апостол Павел: знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; ибо желать я могу, но совершать добро — нет. Ибо я творю не то доброе, которое хочу, но злое, которого не хочу, это делаю (Рим 7:18–19, перевод епископа Кассиана (Безобразова)). Поэтому, собственно, и «не работают» все те приземленные цели и смыслы, которые мы пытаемся подыскать для своей жизни. Потеряв непосредственную связь с Богом, мы настолько опустошили, как бы обнажили свою жизнь, что теперь нам необходимы какие-то внешние «цели», «смыслы» и «оправдания» своего существования — просто для самих себя, чтобы как-то объяснить себе, что мы тут делаем и ради чего. Но эти «цели» и «смыслы» объясняют что-либо не лучше, чем опоясания из листьев прикрывали наготу согрешивших людей.

Конечно, мы стремимся к доброму: воспитать детей, или построить дом, или усовершенствовать свое профессиональное мастерство, или обогатить свой ум мудростью, накопленной человечеством за многие века. Но вот действуем мы часто неправильно — и ломаем дрова. Много дров. А все потому, что эти земные, надуманные «смыслы» заслоняют от нас главный смысл нашей жизни. Тот, который уже дан нам Самим Подателем жизни, нашим Творцом, и который нам остается только свободно принять. Или так же свободно отказаться, ведь история Адама и Евы вновь и вновь напоминает нам, что свободой можно и злоупотребить…

Тезис 5.

Духовный смысл жизни

На биологическом смысле жизни у атеистов все и закончится. Нет Бога, нет веры, нет смысла в жизни, мы все просто цепочка эволюционного развития не более того. У религиозных людей, наоборот все только начинается.

Человек приходит в этот мир не случайно, жизнь дана ему свыше, и которую он обязан ценить, а также благодарить того, кто эту жизнь подарил. А подарил жизнь Бог.

Бог есть любовь. Бог в каждом из нас, когда мы совершаем благие, добрые поступки от всего сердца.

После смерти человек умирает, но душа вечна. Вечность может быть разная, может быть спокойная, а может быть ужасная. Так вот, если вы думаете о себе, о своей душе, вас смысл жизни должен быть в созидании добра, как к себе, так и к окружающим. Вы должны заботиться не о благах земных, а о благах духовных. Развивайтесь духовно, нравственно, и вы не будите задаваться этим вопросом, потому что все становится на свои места.

Духовное развитее, вовсе не сходится на одном прочтении библейских книг и походами в церковь. Духовное развитие это – нечто выше, совершайте добро, помогайте людям и животным, да и вообще всем тем, кто нуждается в помощи, и тогда вы постепенно будите обретать духовность, что столь необходима в наше время.

Именно бескорыстные поступки, а не громкие, многообещающие слова, делают человека светлее, именно по ним можно судить, что он из себя представляет.

Смысл жизни христианина — в движении к Богу и соединении с Ним

Христиане убеждены, что ответ на вопрос о смысле жизни дал Господь Иисус Христос, Сын Божий, две тысячи лет назад ставший человеком. Он сказал: Я есмь путь, и истина, и жизнь (Ин 14:6). Он Сам есть жизнь, без соединения с Ним мы превращаемся в нечто вроде ноутбука, отключенного от электрической сети. Какое-то время он работает (если батарея в порядке), но не очень долго. И значит, наша задача — поскорее, пока еще сохраняется «заряд батареи», подключиться к Источнику подлинной, неумирающей, вечной жизни. В этом христиане и находят смысл жизни земной, временной.

Предмет разговора мог бы показаться чистой абстракцией (ну как это — подключиться к Источнику жизни?!), но Сам Бог сделал все для того, чтобы эта задача оказалась для нас посильной, практически осуществимой. В определенный момент человеческой истории Он вошел в наш мир, родившись как человек Иисус; всю Свою человеческую жизнь (полную трудностей и лишений) посвятил заботе о людях, которых Он лечил, кормил, учил, воскрешал. В конце концов верхушка иудейского общества — первосвященники и книжники — из зависти приговорила Его к страшной казни через распятие на Кресте. Но на третий день после смерти Христос воскрес и создал на основе общины Своих учеников Церковь — сообщество верных Ему людей, которые, исполняя Его заповеди и участвуя в таинствах (в частности, вкушая в таинстве Евхаристии Его Плоть и Кровь под видом хлеба и вина), оказывались связаны с Ним узами более крепкими и сильными, чем даже кровные узы, роднящие нас в конечном счете с Адамом и Евой. Благодаря этой связи со Христом члены Церкви — христиане — оказываются соединены с Самим Богом и в них зарождается та самая вечная жизнь, прекрасная и блаженная.

Все это Сам Христос выразил короткой и емкой фразой: Я пришёл для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком (Ин 10:10).

Это не значит, что христиане перестали болеть, стареть и умирать, ведь, породнившись со Христом, они не перестали быть дальними потомками Адама, а значит, подобно всем людям, унаследовали от него падшую человеческую природу, тяготеющую к разрушению и смерти. Однако для человека, соединенного со Христом, смерть уже не конец всему, а всего лишь переход в Вечную жизнь, рождение для жизни с Богом. И самое интересное, что начинается эта небесная жизнь уже здесь, на земле. Праведность и мир и радость во Святом Духе — то, что апостол Павел называет отличительными признаками Царства Божия (Рим 14:17), — можно ощутить внутри себя еще в этой жизни. И чудеса, о которых так часто (пожалуй, иногда даже слишком) рассказывается в житиях святых, не что иное, как проблески той самой Вечной жизни, жизни с избытком, в нашей скудной реальности.

Тезис 6.

Смысл жизни в буддизме

Буддийская практика говорит о том, что неотъемлемая часть жизни каждого человека – страдания, а наивысшая цель – прекратить эти страдания. В слово «страдания» буддизм вкладывает конкретный смысл – стремление получить материальные блага, желания, которым человек, не достигший нирваны, потакает. Избавиться от страданий можно единственным способом – достигнув особенного состояния – просветления или нирваны. В этом состоянии человек отказывается от всех своих желаний, соответственно, он избавляется от страданий.

Цель бытия в буддизме южной традиции – осознание личного сознания, достижении такого состояния, когда человек лишен любых земных желаний и прекращает бытие в общепринятом смысле этого слова.

Если говорить о буддизме северной традиции, здесь преследуются высочайшие цели. Человек не может достичь нирваны, пока живые существа не достигнут состояния просветления.

Это важно! Достичь нирваны можно не только практикуясь, а также в результате безгрешной, праведной жизни.

Соединиться с Богом не значит раствориться в Нем. Это значит обрести себя настоящего

О соединении (или слиянии) с Богом говорят и последователи ряда восточных религий, например индуизма. Как правило, они имеют в виду, что личность человека призвана в конце концов раствориться в Боге, как капля воды в океане. С тех пор, как человеческое «Я» соединилось с Абсолютом, ни о каком «Я» говорить уже нельзя, уверены последователи этих учений: индивидуальность исчезает, остается лишь Божественное «Сверх-Я», превосходящее всякую индивидуальность…

Но христиане имеют в виду совсем другое. Соединяясь с Богом, человек остается собой, он сохраняет возможность чувствовать, думать, общаться, слышать, видеть. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его, — пророчествовал о предстоящей встрече с Богом еще ветхозаветный праведник Иов (Иов 19:27). Соединяясь с Господом, человек сохраняет и возможность радоваться, что было бы решительно невозможно, если бы наше «Я» растворилось в каком-то Абсолюте. О радости пребывания с Богом говорит весь Новый Завет. Апостол Павел, например, свидетельствует, что это такое блаженство, которое не выразить никакими человеческими словами: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1 Кор 2:9). Даже Сам Христос описывает блаженство сопричастности Богу не буквально, а через притчи, метафоры, образы. В частности, образы свадебного пира или Небесного Царства.

Соединяясь с Богом, человек не то что не исчезает, а, наоборот, еще больше становится самим собой, обретает себя настоящего. В книге Откровение святого Иоанна Богослова есть такие слова: Имеющий ухо (слышать) да слышит, что Дух говорит церквам: побеждающему дам вкушать сокровенную манну, и дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает (Откр 2:17). Это имя на белом камне, согласно частому толкованию, означает глубинную суть человека, его реальное «Я», ту подлинную его индивидуальность, которая ведома только Богу и впервые ясно проявится в Царствии Божием.

Казалось бы, этому противоречит апостол Павел, написавший в Послании к Галатам: Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос (Гал 2:19–20). Не идет ли тут речь как раз об утрате индивидуальности апостола? Нет, объясняет святитель Феофан Затворник (1815–1894), иначе автор послания и не мог бы сказать о себе «я». Это образное выражение, которое означает: «я привился к Нему (Христу. – Прим. ред.), как дикая маслина, и Он исполнил меня Своею жизнию. Он во мне вседействует, все направляя во славу Божию и спасение мое и других». «Это не так бывает, чтобы личность исчезала, — продолжает чуть дальше святитель Феофан. — Но так, что душа сознательно и свободно предает себя вседействию Христову… Верою вселяется Христос в сердца (см.: Еф 3:17), и исполняется то, что Он обетовал: вы во Мне и Аз в вас (Ин 15:4)».

Соединившись с Богом, человек не исчезает и не «растворяется», а обóживается — в этом единодушны все святые отцы христианской Церкви. Обóженные люди становятся богами с маленькой буквы «б». Подчеркнем это: они уже не как боги (помните тот самый дьявольский соблазн?), а настоящие боги — только не по изначальной природе своего существа, как Сам Бог, а в силу благодатного Божия воздействия на них. Их тела, например, перестают быть зависимыми от внешних ограничений этого мира: они могут не страдать от недостатка пищи и сна, холода и жары, могут преодолевать ограничения, связанные с временем и пространством. Помните, как Господь Иисус Христос, воскреснув, легко проходил сквозь запертые двери и мог одновременно являться нескольким людям в разных местах? А ведь схожим образом и Мария Египетская, сорок семь лет приносившая Богу покаяние в пустыне за грехи молодости, могла съедать по крошке хлеба в день, переходить через Иордан и в мгновение ока преодолевать путь длиной в несколько дней.

Во избежание недоумений повторим еще раз: все это не отменяет смертности человека. Та же Мария Египетская, ходившая по воде как по суху, однажды все-таки умерла. Но смерть такого человека, еще при жизни вступившего в Царство Небесное, становится торжеством Вечной Жизни. Человек переходит из временной земной реальности в Вечность, соединяется с Богом уже навсегда.

Обóженный человек может участвовать и в жизни других людей (иначе нам незачем было бы молиться святым). Святость как бы приобщает человека к Божественному свету, объяснял Иоанн Кронштадтский (1829–1909); в лучах этого света человек видит и слышит то, что происходит сколь угодно далеко, и может легко «дотянуться» до другого человека, прийти к нему на помощь.

Один из самых ранних христианских богословов, святитель Афанасий Александрийский (ǂ373) говорил, что обóжение — это усыновление Богу, но не по природе, а по благодати. Тот, кто научился видеть в Боге Отца, становится Ему родным сыном или дочерью, а значит, и сам делается богом. Это понятно из простой аналогии: люди не могут породить на свет, к примеру, жеребенка, их дети – непременно человеческие детеныши. И то, что человек объективно не является Богом, он иное, биологическое существо, не становится для Бога помехой. Усыновляя человека, Господь делает его не Собой, но равным Себе.

Таков головокружительно высокий смысл жизни человека, согласно христианскому учению.

Тезис 7.