Много званных но мало избранных. Притча о брачном пире

Все притчи дают человеку полезные знания, если их правильно понять. Но иногда Евангельские иллюстрации содержат очень сложные образы, которые способны поставить в тупик. Например, притча о брачном пире. Как её понимать?

Он будто бы делит людей на благодарных и нет. И вроде бы к первым должны относиться праведники, но отчего-то среди них есть и злые и добрые. И что за человек наказан царём из притчи за не подходящую к случаю одежду? Не слишком ли сложный образ выбран Иисусом? Видимо, нет, ибо сегодня наверняка известно значение всех символов из притчи.

Эта притча рассказывает о пире у знатного человека, она есть в Евангелии в дух версиях

Эта притча рассказана в двух Евангелиях, написанных, по-видимому, в одно время и на основе общих источников. И всё же версии сильно отличаются друг от друга.

Текст в Евангелии от Матфея подробнее:

«Иисус, продолжая говорить им притчами, сказал: Царство Небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего и послал рабов своих звать званых на брачный пир; и не хотели придти. Опять послал других рабов, сказав: скажите званым: вот, я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото, и всё готово; приходите на брачный пир. Но они, пренебрегши то, пошли, кто на поле своё, а кто на торговлю свою; Прочие же, схватив рабов его, оскорбили и убили их. Услышав о сем, царь разгневался, и, послав войска свои, истребил убийц оных и сжег город их. Тогда говорит он рабам своим: брачный пир готов, а званые не были достойны; Итак пойдите на распутия и всех, кого найдете, зовите на брачный пир. И рабы те, выйдя на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых и добрых; и брачный пир наполнился возлежащими. Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, И говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал. Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов; Ибо много званых, а мало избранных».

Мф. 22:1–14

В Евангелии от Луки Иисус Христос явно рассказывает ту же притчу про ту же просьбу, но если в первой версии звали прийти на пир царской особы, то во второй это уже не обязательно царь, а просто некий «один человек». Да и вообще деталей намного меньше:

«Он же сказал ему: один человек сделал большой ужин и звал многих, и когда наступило время ужина, послал раба своего сказать званым: идите, ибо уже все готово. И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: я купил землю и мне нужно пойти посмотреть её; прошу тебя, извини меня. Другой сказал: я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня. Третий сказал: я женился и потому не могу придти. И, возвратившись, раб тот донес о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых. И сказал раб: господин! исполнено, как приказал ты, и еще есть место. Господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди придти, чтобы наполнился дом мой. Ибо сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина, ибо много званых, но мало избранных».

Лк. 14:16–24

Притча о званных на брачный пир… (Мф. 22:1–14)

«Толкование по истории Ветхозаветной»

После всенародного посрамления посланцев синедриона, Господь продолжал Свои беседы с народом, который теперь особенно имел нужду в наставлении Божественного Учителя, так как не знал, что ему делать. Доброе сердце хотело бы беззаветно отдаться Иисусу Христу и все влекло к Нему: и Его чудеса, и Его Божественное учение, и Его святая жизнь. Но житейский рассудок и старая привычка смотреть на фарисеев и книжников, как на законных, Самим Богом поставленных учителей, останавливали. Фарисеи постоянно толковали, что Иудеи – «избранный народ» Божий (Ис. 43:20), что им, а не кому другому предназначено грядущее Царство Божие; и народ так сжился с этим предрассудком, который к тому же льстил и его самолюбию, что ему больно было услышать от Господа грозное для него слово: «отнимется от вас Царство Божие и дано будет народу, приносящему плоды его» (Мф. 21:43). И чем более размышляли об этом слушатели Господа, тем томительнее были эти сомнения, эти колебания. Сердцеведец видел все эти душевные состояния слушателей, знал, что они, может быть, готовы были воскликнуть, как это и было недавно: «долго ли Тебе держать нас в недоумении? если Ты Христос, скажи нам прямо» (Ин. 10:24), – но знал и то, к чему повело бы Его открытое объявление Себя Мессией, и потому предупредил этот вопрос: ИИСУС

,
ПРОДОЛЖАЯ ГОВОРИТЬ ИМ ПРИТЧАМИ
, как бы отвечая на их сердечные томления, а вместе с тем отвечая и на старания фарисеев наложить на Него руки,
СКАЗАЛ: ЦАРСТВО НЕБЕСНОЕ ПОДОБНО ЧЕЛОВЕКУ ЦАРЮ
,
КОТОРЫЙ СДЕЛАЛ БРАЧНЫЙ ПИР ДЛЯ СЫНА СВОЕГО
,
И
, когда все было готово,
ПОСЛАЛ РАБОВ СВОИХ ЗВАТЬ ЗВАНЫХ НА БРАЧНЫХ ПИР
. Гости были приглашены раньше, они уже знали, что у царя в известное время будет брачный пир и что им дадут знать, когда он будет готов. Но эти званые отнеслись равнодушно к царскому приглашению:
И НЕ ХОТЕЛИ ПРИДТИ
. Царь благодушно извинил гостей, замедливших, может быть, по какому-нибудь недоразумению; не угрожая, не взыскивая, – напротив, по своей доброте желая, чтобы они не упустили случая насладиться праздником, он только наказал рабам настойчивее прежнего поторопить приглашенных:
ОПЯТЬ ПОСЛАЛ ДРУГИХ РАБОВ
,
СКАЗАВ: СКАЖИТЕ ЗВАНЫМ: ВОТ
,
Я ПРИГОТОВИЛ ОБЕД МОЙ
,
ТЕЛЬЦЫ МОИ И ЧТО ОТКОРМЛЕНО
,
ЗАКОЛОТО
,
И ВСЕ ГОТОВО; ПРИХОДИТЕ НА БРАЧНЫЙ ПИР
.

НО

вторичному приглашению званые отнеслись так же холодно и даже небрежно:
ОНИ
,
ПРЕНЕБРЕГШИ ТО
,
ПОШЛИ
,
КТО НА ПОЛЕ СВОЕ
,
А КТО НА ТОРГОВЛЮ СВОЮ
. Видно, корыстные расчеты были для них дороже чести быть в числе гостей на брачном пире сына царева. Но этого мало: между зваными нашлись и такие, которые поступили еще безрассуднее и ужаснее:
ПРОЧИЕ ЖЕ
,
СХВАТИВ РАБОВ ЕГО
,
ОСКОРБИЛИ И УБИЛИ ИХ
. Нет сомнения, что эти дерзкие подданные поступили бы так и с сыном царевым, если бы царь отец послал его самого звать их на пир. Во всяком случае, обижая посланцев царских, подданные наносили величайшее оскорбление самому царю. И высокий сан царя, и важная причина торжества увеличивали тяжесть вины оскорбителей.
УСЛЫШАВ О СЕМ
, о такой безумной дерзости тех, кого он хотел угостить пиром,
ЦАРЬ
, до того благодушный,
РАЗГНЕВАЛСЯ
, воспылал праведным гневом, и тотчас решил покарать виновных за свою обиду:
И
,
ПОСЛАВ ВОЙСКА СВОИ
,
ИСТРЕБИЛ УБИЙЦ ОНЫХ И СЖЕГ ГОРОД ИХ
, предал пламени, уничтожил с лица земли. Между тем время пира наступило. Царь не желал, чтобы радость его осталась не разделенной с подданными.
ТОГДА ГОВОРИТ ОН РАБАМ СВОИМ: БРАЧНЫЙ ПИР ГОТОВ
,
А ЗВАНЫЕ НЕ БЫЛИ ДОСТОЙНЫ
. Эти надменные люди, которым я оказал такую честь, пригласив к себе на пир, не стоят моей милости. Но я найду себе гостей.
ИТАК ПОЙДИТЕ НА РАСПУТИЯ
, где много проходящих,
И ВСЕХ, КОГО НАЙДЕТЕ
, кого там ни встретите, всех
ЗОВИТЕ НА БРАЧНЫЙ ПИР
, без различия званий и состояний. Рабы исполнили повеленное.
И РАБЫ ТЕ
,
ВЫЙДЯ НА ДОРОГИ
,
СОБРАЛИ ВСЕХ
,
КОГО ТОЛЬКО НАШЛИ
,
И ЗЛЫХ
,
И ДОБРЫХ;
они не решились различать: кто достоин и кто не достоин царского пира – звали всех, кто хотел идти, пусть царь сам разберет: кого посадить за царскую трапезу и кого удалить с пиршества.
И БРАЧНЫЙ ПИР НАПОЛНИЛСЯ ВОЗЛЕЖАЩИМИ
– пиршественный стол был занят гостями, пир начался. Тогда царь вышел к пирующим, чтобы порадовать их своим присутствием:
ЦАРЬ
,
ВОЙДЯ ПОСМОТРЕТЬ ВОЗЛЕЖАЩИХ
,
УВИДЕЛ ТАМ ЧЕЛОВЕКА
,
ОДЕТОГО НЕ В БРАЧНУЮ ОДЕЖДУ
: он был одет неприлично, так что безчестил самое торжество, оскорблял царя и его гостей. И это после того, как царские слуги, по обычаю восточному, перед входом в пиршественную палату каждому гостю предлагали одежду от царских щедрот! Почему же этот странный гость сидит в своей грязной одежде, в какой был на распутиях? Может быть, это недосмотр моих слуг, не предложивших ему одежду, – думает царь. И он подходит к гостю.

И

приветливо, не нарушая общего веселья,
ГОВОРИТ ЕМУ: ДРУГ! КАК ТЫ ВОШЕЛ СЮДА НЕ В БРАЧНОЙ ОДЕЖДЕ?
Гость не мог сказать, что его нечаянно позвали на пир прямо с распутия, что ему не дали времени зайти домой переодеться, что у него, по бедности, и вовсе нет лучшей одежды, – видимо, что и ему слуги царевы предлагали брачную одежду, но он сам не захотел ее надеть, пренебрег этим даром царским и, значит, – намеренно появился на торжестве в неопрятном виде, явился к царю, на свадьбу царского сына! Что мог сказать он в свое оправдание?
ОН ЖЕ МОЛЧАЛ
. Испорченность сердца сказалась и в этом молчании. Он упорно молчал, хотя этим молчанием уже сам себе произносил приговор. И приговор этот не замедлил:
ТОГДА СКАЗАЛ ЦАРЬ СЛУГАМ
, распорядителям брачного пира:
СВЯЗАВ ЕМУ РУКИ И НОГИ
,
ВОЗЬМИТЕ
, удалите
ЕГО
отсюда
И БРОСЬТЕ ВО ТЬМУ ВНЕШНЮЮ
, в самую глубокую и мрачную темницу;
ТАМ
, в этой непросветной тьме,
БУДЕТ ПЛАЧ И СКРЕЖЕТ ЗУБОВ
, неутешный плач позднего, безплодного раскаяния, и скрежет злобы на себя самого, скрежет погибельного отчаяния. Эту притчу Господь заключил тем же изречением, каким закончил притчу о злых виноградарях:
ИБО МНОГО ЗВАНЫХ
,
А МАЛО ИЗБРАННЫХ
. К числу этих званых, но не избранных, принадлежат не только те, которые вовсе не пошли на брачный пир, но многие и из тех, которые пришли на пир, но не захотели облечься в брачную одежду… Выслушав эту притчу, народ должен был невольно подумать: «значит, нечему удивляться, что первосвященники не верят Иисусу: званых много, а избранных мало. Нет причины спрашивать: кто же наследует царство, если Иудеи не войдут в него? Царь найдет себе гостей. Следовательно, нечего смотреть на фарисеев, а надобно слушать свою совесть, идти на вечерю, но идти в брачной одежде. В этом – приличном одеянии, в благочестивой жизни – главное дело. У Бога нет лицеприятия, кто соблюдет веру и будет добр, тот непременно будет в Царстве Мессии и получит спасение» (Иннокентий, архиеп. Херсонский). Читая Божественные притчи Господа, нельзя не удивляться той премудрой постепенности, с какой Он раскрывает в них святые истины Своего учения. Так, в предшествующей притче о злых виноградарях, Он открывал Себя под образом единородного, возлюбленного сына домовладыки, доброго хозяина; в притче о званых на вечерю, Он является уже как сын могущественного царя. В этой притче Он только прикровенно указал, что Царствие Божие отнимется у Иудеев «и дано будет народу, приносящему плоды его»; здесь, под образом созванных с распутий, яснее изображает язычников, которые войдут в Царство Его.

В первой, как бы Ветхозаветной притче, Он Сам является в образе последнего величайшего Пророка, венчающего Ветхий Завет; в последней Он уже восприемлет Свое Царство, как Царь, издавна предвозвещенный, и зовет в это Царство и Иудеев, и язычников. В той притче Закона, Он требует от людей плодов, исполнения долга; в этой – притче Благодати, Он Сам предлагает дары людям. Там Его оскорбляют неисполнением законных требований; здесь оскорбляют непринятием дара. Таким образом, эти две притчи дополняют одна другую, так что, где кончается первая, там начинается вторая. Приникнем же благоговейным вниманием к истолкованию притчи о званых на вечерю по руководству учителей Церкви. Царем называется здесь Бог Отец, Царь всего мира; Жених – Его Единородный Сын, истинный Мессия Господь Иисус; брачный пир – учреждение Царства Христова или Церкви Его в мире. Церковь Христова и есть Его непорочная невеста. И ветхозаветные пророки представляли открытие благодатного царства под образом брачного пира. «Видишь ли, – говорит святитель Златоуст, – великое сходство и вместе великое различие той и другой притчи? Ибо и эта притча показывает долготерпение Божие, великое Его попечение и нечестие Иудеев. Она предвещает отпадение Иудеев и призвание язычников, а также – какая казнь ожидает безпечных. Справедливо она предлагается после предыдущей притчи. Сказав, что Царствие Божие «будет дано народу, приносящему плоды его», Иисус Христос показывает здесь, какому дастся народу. Там Он изображается призывающим прежде распятия Своего, а здесь привлекающим их к Себе после распятия; тогда как надлежало бы их наказать тягчайшим образом, Он призывает и влечет их на брачный пир и удостаивает их величайшей почести. Как там не прежде призывает язычников, но сначала Иудеев, так и здесь. Как там, когда Иудеи не хотели принять Его и даже пришедшего к ним убили, а Он отдал виноградник другим; так и здесь, когда они не хотели прийти на брачный пир, Он позвал других. Может ли быть что хуже такой неблагодарности – быть зваными на брачный пир и не прийти? Кто не захочет пойти на бра́к, на брак к царю, царю, уготовляющему брак для сына? Ты спросишь: для чего Царствие Небесное называется браком? Чтобы ты познал попечение Божие, любовь Его к нам, великолепие во всем, познал то, что там нет ничего печального и прискорбного, но все исполнено духовной радости. Поэтому и Иоанн называет Его Женихом, поэтому и Павел говорит: «я обручил вас единому мужу, чтобы представить Христу чистою девою» (2Кор. 11:2). Здесь Христос предвозвещает и о воскресении. Прежде Он говорил о смерти; теперь говорит, что после смерти будет брак, будет Жених».

«Отец, – говорит святитель Григорий Великий, – устроил брак царственному Сыну, сочетав с Ним, через таинство воплощения, Святую Церковь». Этот брачный пир, «брак Агнца», о котором говорится и в Откровении апостола Иоанна Богослова, будет праздноваться, собственно, по кончине мира, когда откроется совершенное блаженство искупленных Кровью Господа праведников; но и в Первом пришествии Господа на землю уже приведена к Нему невеста Его – Церковь, уже совершено обручение, открыта вечеря брачная, предложены все благодатные дары Божие: приидите все, насладитесь пиром веры, внидите в радость Господа своего! Все восприимите богатство Божией благости! Юнцы и упитанная исколёна (Мф. 22:4); Агнец Божий Христос Спаситель заклан; Его пречистое тело и Божественная Кровь предлагаются в Церкви Его всем верующим; все готово: крещение, покаяние, все дары Божии и самое Царство Небесное. На эту вечерю, в недра Церкви Христовой, Бог звал Евреев издавна: позвал Он их праотца Авраама, и Авраам не отрекся, возжелал видеть день Христов, и увидел, и возрадовался. Звал и предков их, через Моисея, «который дал им Закон, указующий путь к вере во Христа; звал через пророков, которые открывали им волю Божию; звал и их самих через Иоанна, который всех их посылал ко Христу, говоря: «Ему должно расти, а мне умаляться»; потом – Самим Сыном, ибо Он говорит: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас»; «кто жаждет, иди ко Мне и пей» (Ин. 3:30; Мф. 11:28; Ин. 7:37). Он звал их не одними словами, но и делами; звал по вознесении Своем через Петра и прочих апостолов, ибо сказано: «Содействовавший Петру в апостольстве у обрезанных содействовал и мне у язычников» (Гал. 2:8). И к чему Он их призывает? К трудам, подвигам, бедствиям? Нет, Он их призывает к веселью. Ибо Он говорит: «тельцы Мои и что откормлено, заколото». Какой пышный пир, какое великолепие! Но и это их не обратило. Даже напротив, чем Он больше долготерпел им, тем более они ожесточались. Ибо они не пришли на брак по лености, а не потому, что заняты делами. Для духовных дел должно оставлять все другие занятия, даже необходимые. Но не это одно худо, что они не пришли, но вот что всего безрассуднее и ужаснее – они пришедших весьма худо приняли: надругались над ними и убили, что гораздо хуже прежнего. Прежде приходили к ним требовать плодов, и приходившие были убиты; теперь приходят от Убиенного ими звать на брачный пир, и также они убивают их. Что может сравниться с такой жестокостью? Что может быть хуже этого? Это есть третья их вина. Первая вина та, что они побили пророков; вторая, что они убили Сына; наконец, третья, что, призываемые от Убиенного ими, на брачный пир не идут, но представляют причины, которые, хотя благовидны, но из этого мы научаемся, что, хотя бы удерживала нас и необходимость, духовное должно предпочитать всему».

«Один ушел на поле свое, – говорит блаженный Феофилакт, – т.е. уклонился к плотоугодной роскошной жизни, а другой на свои купли, т.е. к жизни любостяжательной» (свт. Иоанн Златоуст). В притче не сказано, что звал к себе на брачный пир и сам сын царев; по-человечески судя, это было бы неприлично, не сообразно с его достоинством; но на самом деле Сын Царя Небесного так смирил Себя, что ради любви принял на Себя образ раба, образ одного из тех, которых Его Отец Небесный посылал для приглашения званых. И вот, пока эти званые только не хотели идти, пока не оскорбляли посланных, дотоле Царь благодушно терпел и снисходил их лености и нерадению. Такое благодушное снисхождение слышится во всех беседах к Иудеям апостола Петра после Пятидесятницы: «я знаю, братия, что вы… сделали это по неведению», – говорит он (Деян. 3:17). «Слуги, – говорит святой Иларий, – суть апостолы, ибо они должны были напомнить тем, кого звали пророки. Вторично же посланные суть мужи и преемники апостольские». И апостолы, и их ученики первое свое благовестие о Христе Спасителе обращали к Иудеям, но Иудеи, за исключением нескольких избранников благодати, отвергли их проповедь. В книге «Деяния святых апостолов» мы часто встречаем такие известия: и наложили на них руки… посрамили их… побили их… Наконец, долготерпение Божие к народу Иудейскому истощилось; Царь Небесный прогневался: «поскольку они не захотели прийти, но убили пришедших к ним, то Он сжег города их и, послав войско, истребил их. Этим Господь предсказывает события, случившиеся при Веспасиане и Тите». В Священном Писании и нечестивые люди иногда называются слугами Божиими, если Бог через них карает преступников Своей воли; так, об Ассириянах говорится: «О, Ассур, жезл гнева Моего!» (Ис. 10:5) О Навуходоносоре: «Навуходоносор, раб Мой». В том же смысле и легионы римские названы в притче воинством Царя Небесного. Римляне истребили и город их, т.е. Иерусалим, который уже перестал быть градом Божиим, градом Великого Царя, Который отрекается от него, не признает его более Своим: «се, оставляется вам дом ваш пуст!» (Мф. 23:38). «Не тотчас по смерти Христа случилось истребление города, но спустя сорок лет, после того, как они убили Стефана, умертвили Иакова, и наругались над апостолами, чтобы видно было Его долготерпение. Видишь ли, как точно и скоро исполнились самые события? Ибо это случилось еще при жизни апостола Иоанна и многих других, бывших со Христом, и свидетелями этих событий были те, которые слышали это предсказание. Затем, особенное попечение Божие. Он насадил виноград и, по убиении одних рабов, послал других; по убиениии же этих послал Сына и по убиении Сына призывает их на брак, а они не восхотели прийти.

После посылает других рабов, – они и этих убили. Тогда Он погубляет их, как зараженных неисцелимой болезнью. Что их болезнь была неисцельна, это доказывают не только дела их, но и то, что они совершали их тогда, когда уверовали и блудницы и мытари» (свт. Златоуст). После всего этого совершается обращение ко Христу язычников. «Ученики говорили Иудеям первым – и прежде и после креста. Ибо прежде креста говорил Иисус: «идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева»; и после креста Он не просто сказал: «научите все народы», но «примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии, и даже до края земли» (Мф. 10:6, 28:19; Деян. 1:8). Апостолы так и поступали. Но так как Иудеи не переставали коварствовать против апостолов, то Павел говорит им: «вам первым надлежало быть проповедану слову Божию, но как вы отвергаете его и сами себя делаете недостойными вечной жизни, то вот, мы обращаемся к язычникам» (Деян. 13:46). Потому и Сам Господь говорит: «брачный пир готов, а званые не были достойны». Хотя Он и прежде знал об этом, но дабы не оставить Иудеям никакого предлога к безстыдному извинению, Сам пришел к ним первым и послал Своих апостолов, чтобы им заградить уста, а нас научить исполнять все, что должно, хотя бы никто не получил от этого никакой пользы. Итак, говорит Он, поскольку «званые не были достойны; итак, пойдите на распутия и всех, кого найдете, зовите на брачный пир», даже низких и презренных. Так как Он и раньше часто говорил, что блудницы и мытари наследует небо, и первые будут последними, и последние первыми, что особенно оскорбляло Иудеев, то теперь показывает, что все это делается справедливо. Ибо видеть, что язычники на их место вводятся в Царство, было жесточайшим и гораздо сильнейшим прискорбием для Иудеев, чем видеть разорение их города» (свт. Иоанн Златоуст).

«Толкование по истории Новозаветной»

«И рабы те, выйдя на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых и добрых». Так именно и поступали апостолы. Так Филипп пришел в город Самаринский и проповедовал им Христа. Петр крестил Корнилия и его домашних, а Павел провозгласил перед Афинянами, что Бог ныне повелевает людям всем повсюду покаяться. Сказано, что они собрали и злых, и добрых. Добр был Нафанаил, добр Корнилий, добры язычники, которые, не имея Закона, были сами себе закон; с другой стороны, злы те, на кого грех, общий всем, действовал сильнее, чем на других; болезнь, поразившая все человечество, более сосредоточивалась в одних членах, чем в других.

Царство Божие есть невод, захватывающий и лучших, и худших, тех, которые прежде стремились к праведной жизни по Закону и тех, которые совершенно умерли в грехах и беззакониях, но, услышав проповедь Евангелия, покаялись и обратились ко Христу. «И брачный пир наполнился возлежащими». До сих пор притча Христова объясняла нам, за что и как Бог наказал народ Иудейский и его старейшин и учителей, которые явно отвергли благовестие о спасении; объясняла, как войдут в Царствие Божие язычники. Теперь Господь раскрывает и предостерегает нас, что и из всех, которые войдут в Его Церковь, не все будут достойны Царствия Его. «Царь, войдя посмотреть возлежащих», Господь, как Единый Сердцеведец, Сам рассудит, кто достоин и кто не достоин Его Царствия. О нем именно сказано: «лопата Его в руке Его, и Он очистит гумно Свое» (Мф. 3:12). Всем гостям, призванным на царский пир, выдавалась приличная одежда: все, вступающие в Церковь Христову в Таинстве Крещения облекаются в ризу правды, в светлую одежду чистоты духовной, становятся новыми людьми по благодати и должны хранить эту чистоту души, не оскверняя ее новыми грехами. Брачная одежда есть чистая и непорочная жизнь, подобно одежде, сотканной из добродетели. «Итак облекитесь», – говорит апостол Павел (Кол. 3:12), – «как избранные Божии, святые и возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение». «Под одеждой, – говорит святитель Златоуст, – разумеются дела жизни. Хотя призвание и очищение есть дело благодати, но то, чтобы призванные и облеченные в чистую одежду постоянно ее сохраняли такой, зависит от старания призванных. Призвание бывает не по достоинству, но по благодати; поэтому должно соответствовать благодати послушанием и, получив честь, не показывать такого нечестия. Поэтому великое наказание ожидает нерадивых. Ибо ты, уклоняясь к развратной жизни, также оскорбляешь Бога, как и они оскорбили Его тем, что не пришли к Нему. Ибо войти в нечистой одежде означает: имея нечистую жизнь, лишиться благодати. Потому и сказано: «он же молчал». Не видишь ли, как при всей ясности дела, Господь не прежде наказывает, как тогда уже, когда согрешивший сам себя осудил! Не имея, чем защитить себя, он осудил самого себя и подверг чрезвычайному наказанию». Почему Господь сказал в притче: «сделал брачный пир», а не брачные пиры? «Потому, – отвечает на это преподобный Симеон Новый Богослов, – что сей брак бывает с каждым верным сыном дня», каждая верующая душа может не только соделаться участницей Царствия Божия, но и невестой Христовой. И Господь дает нам все средства, чтобы мы могли жить по вере.

В Таинствах Его Церкви мы обретаем и очищение, и обновление духа, так что нет нам никакого извинения, если не облечемся в праведность, как в одежду, которую всегда готов подать нам Небесный Царь, лишь бы всем сердцем стремились исполнить святую волю Его и взывали к Нему: «Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду вонь: просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя!» (Светилен Великого Понедельника). Недостойный гость молчал… Онемеет язык грешника, когда он предстанет на Суд Божий. Не дерзнет он оправдываться, когда откроются его очи и он увидит все зло, какое оскверняет его душу. Обличаемый Богом, обличаемый совестью, он будет в безмолвном трепете ждать изречения приговора Суда Божия. И Суд сей не умедлит. Избежать его он не может. Скажет Царь: «связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю». И тогда для изгнанника Царствия Божия, для грешника нераскаянного, «приходит ночь, когда никто» (человек) «не может делать» (Ин. 9:4), наступит пора, когда уже невозможно будет покаяние и исправление, ибо он сам не хотел жить во свете, не стремился к свету жизни и стал сыном тьмы и вечной погибели. Смерть свяжет ему все деятельные силы души. «Слыша о мраке, – говорит святитель Златоуст, – не подумай, что он тем только и был наказан, что был отослан в темное место; нет, здесь еще будет плач и скрежет зубов, что показывает нестерпимые муки. Обратите на это внимание все вы, которые, приняв участие в Таинствах и будучи призваны на брак, облекаете душу нечистыми делами! Послушайте, откуда вы призваны! С распутия. Что вы были? Хромые и слепые по душе, что гораздо хуже слепоты телесной. Почтите же человеколюбие Призвавшего; никто да не приходит в нечистой одежде, но каждый пусть позаботится об одеянии души своей. Послушайте жены, послушайте мужья! Вам нужна не эта златотканая одежда, украшающая ваше тело, но одежда, которая бы украшала душу. Но нам трудно облечься в эту одежду, доколе мы будем носить первую. Нельзя украшать вместе и душу, и тело, – нельзя! Нельзя вместе работать маммоне и служить Христу как должно. Итак, оставим эту худую привычку, которая у нас господствует. Ты, конечно, не снес бы великодушно, если бы кто украсил дом золотыми занавесами, а тебя заставил сидеть в рубище, почти нагим. Но вот, ты теперь сам это делаешь, украшая жилище души своей, т.е. тело, безчисленными одеждами, а душу оставляешь в рубище. Неужели ты не понимаешь, что званую в этот торжественный чертог душу твою надобно будет ввести облаченной и украшенной золотыми одеждами? Хочешь ли, я покажу тебе одетых таким образом, одетых в брачную одежду? Припомни святых, облаченных во власяницы, живущих в пустынях.

Они-то особенно носят брачные одежды. Ты увидишь, что они не согласятся взять порфиры, если будешь давать им; но как царь, если бы кто велел ему надеть худую одежду бедняка, отвергнул бы ее с презрением, так отвергнут и они его багряницу. И это они делают не по другому чему, как потому, что знают красоту своей одежды. Поэтому же презирают они и пышное одеяние, как паутину. Если бы ты мог отворить двери сердца их и увидеть душу их и всю красоту внутреннюю, ты упал бы на землю, не вынес бы сияния красоты, светлости тех одежд и блеска их совести. Итак, если мы сравним себя с ними, чем лучше будем муравьев? Ничем. Ибо, как муравьи заботятся о вещественном, так и мы. И пусть бы только об этом заботились мы, а то еще гораздо о худшем, потому что заботимся не только о необходимом, как муравьи, но и об излишнем. Муравьи трудятся и труд их неукоризнен, а мы всегда трудимся из любостяжания». «Я, – говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский, – всегда содрогаюсь, когда вспоминаю слова: «друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде?» Особенно эти грозные слова должно приводить себе на память, когда готовимся приступить к Вечере Господней – к причащению Пречистых и Божественных Тайн Христовых. Никакая вечеря царская не может сравниться с этой пренебесной Вечерей Небесного Царя. С каким же страхом и трепетом, с какой чистотой сердца и души должны мы приступать к ней! «Никтоже достоин от связавшихся плотскими похотьми и сластьми приходити, или приближитися, или служити Тебе, Царю славы..». (Молитва иерея во время Херувимской песни). Но благостный Царь славы Сам же и одежду предлагает всем, желающим приступить к Его духовной трапезе: эта одежда есть благодать покаяния. Прежде чем приступить к Трапезе Господней, приди к служителю Христову, очисти себя покаянием и облечешься в ризу правды, и если и недостоин, Господь, по милосердию Своему, удостоит тебя за твое смирение вкусить Его Безсмертной Трапезы»… Грозно и другое слово Христово: «много званых, а мало избранных». Много людей, именующих себя христианами, но многие ли из них действительно войдут в Царство Небесное, на Великую Вечерю Христову? Сколько таких, которые остаются в той же одежде, в какой застал их на распутиях мира зов благодати спасающей, – не переменив своего сердца, не исправив своей жизни… «Живи так, – поучает епископ Феофан, – чтоб Бог любви возлюбил тебя любовью вечной. Исходи на торговлю свою, но блюди, чтобы через стяжание мирских благ не продать миру души своей. Исходи на поля свои, удобряй землю свою и сей на ней семена, чтобы плодами их мог укрепить тело свое, но особенно сей на ниве души твоей семена добродетели, да пожнешь от них плоды жизни вечной.

Сохраняй чистой, незапятнанной одежду, полученную во Святом Крещении, до конца жизни твоей, да будешь достойным участником небесного брачного чертога, куда входят только те, которые имеют чистую одежду и светильники, горящие в руках…»

Две версии притчи отличаются тоном историй и временем, когда Иисус их рассказывал

В «Толковой Библии Лопухина» высказано мнение, что раньше это были две разные притчи, которые лишь позже слились в одну и ту же.

На это указывает ряд косвенных признаков:

«Существует большое различие по выражениям, связи и даже цели обеих притч, так что считать их только за различные варианты одной и той же притчи нелегко и даже совсем невозможно. Поэтому еще в древности утверждалось мнение, принимаемое и всеми лучшими новейшими экзегетами, что это две различные притчи, сказанные по различным поводам и при различных обстоятельствах. «Притчу эту, — говорит Августин, — рассказывает один только Матфей; нечто подобное встречается и у Луки, но это не одно и то же, на что указывает и само расположение притч».

«Притча у Луки произнесена была в доме фарисея (Лк. 14:1), у Матфея — в храме (Мф. 21:23). Брачный пир называется различно (γάμος — Матфей; δεῖπνον — Лука). Согласно Матфею, гости приглашаются царем, согласно Луке — некоторым человеком. Притча у Луки сказана была Христом раньше, когда фарисеи еще не выражали такой ненависти, какая обнаружена была ими в последние дни земной жизни Христа. Поэтому в притче у Луки действия хозяина, призывавшего гостей, вообще мягче, и он не посылает своих войск, чтобы истребить убийц и сжечь их город (Мф. 22:7)».

Толковая библия Лопухина

Значение символов притчи — разные эпохи христианской проповеди и отклик народа на неё

Святитель Феофилакт Болгарский дал расшифровку символов, которые используются в притче:

• Царь («один человек») — Бог-Отец;
• Брачный пир — пиршество духовное, соединение со Христом;
• Жених, царский сын — Иисус Христос;
• Невеста — Церковь, совокупность душ или каждая в отдельности;
• Первые рабы-посланники — Моисей, святые его эпохи;
• Те, кого позвали, но которые не пришли — народ Израиля;
• Вторые рабы-посланники — пророки после Моисея;
• Тельцы — Ветхий Завет (отсылает к палеолитической религиозной символике);
• Откормленное — Новый Завет;
• Войска, уничтожившие убийц, — римская армия.

Блаженный Феофилакт Болгарский

3 группа посланных рабов в притче символизирует апостолов с их проповедями:

• Третьи рабы-посланники — апостолы;
• Люди на распутьях — язычники;
• Человек не в брачных одеяниях — лицемер;
• Скрежет зубов — безрезультатное раскаяние.

Толкование этой притчи: Бог зовёт к Себе человека, и стоит отозваться

Обращаясь к слушателям, Иисус говорит им притчами. И всякий образ, притча в деталях не до конца соответствует тому, что иллюстрирует. Казалось бы, чего такого особого в брачном пиру? Люди часто не являются на свадьбу. Раз уж у людей была уважительная причина, то с чего их осуждать?

Тут важно понять — причта говорит об иных вещах, духовных. Она лишь переводит их на язык образов из жизни. Где-то это лучше чувствуется, где-то хуже. И брачный пир — это практически приглашение войти в царство Божие, а не какой-то праздник, устроенный царём-отцом для сына. То есть это история об участи души.

Толкование этой причты сводится к тому, что человеку надлежит откликнуться на зов Божий, начать новую жизнь. Так об этом пишет Иеромонах Никон (Париманчук):

«Под одеждой, «одеянием души» разумеются дела жизни по вере, та светлая, праздничная одежда, которая подтверждает нашу готовность на брак, верность, союз с Богом в служении и любви к Нему. Одежда, которая не будет сорвана ветром злых перемен времен и трагических обстоятельств нашей жизни.

Имеем ли мы такую одежду, чиста ли она, не осквернена ли, не запятнана ли грязью нечистых дел и скверных сердечных устремлений: превозношением над ближним, завистью, таящейся или даже открыто живущей в сердце?

Мы часто не хотим видеть своих грехов, считая себя уже окончательно искупленными и прощенными в таинстве крещения.

Правдивы ли к себе, не покрываем ли себя ложью вымышленной о себе правде, не кривим ли душой, не хотим ли казаться теми, кем не являемся, как в блестящей толпе приглашенных на праздник под приветливыми улыбками скрывается холодность души и равнодушие. Действительности и нет, а есть только духовная лень».

Никон (Париманчук)

иеромонах

В Церковную жизнь эта причта тесно вошла в следующей песне, которую исполняют в первые дни страстной недели:

«Чертог Твой вижу, Спасе мой, украшенный,

и одежды не имам, да вниду в он,

просвети одеяние души моей, Светодавче,

и спаси мя».

Православная Жизнь

Проповедь епископа Сильвестра (Стойчева) в Неделю 27-ю по Пятидесятнице.

16 Он же сказал ему: один человек сделал большой ужин и звал многих, 17 и когда наступило время ужина, послал раба своего сказать званым: идите, ибо уже всё готово. 18 И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: я купил землю и мне нужно пойти посмотреть ее; прошу тебя, извини меня. 19 Другой сказал: я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня. 20 Третий сказал: я женился и потому не могу прийти. 21 И, возвратившись, раб тот донес о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых. 22 И сказал раб: господин! исполнено, как приказал ты, и еще есть место. 23 Господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди прийти, чтобы наполнился дом мой. 24 Ибо сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина, ибо много званых, но мало избранных.

Евангелие от Луки 14:16:24

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

Согласно православному богослужебному уставу, в одну из недель, предшествующих празднику Рождества, вспоминаются святые праотцы, под коими имеются ввиду праведники Ветхого Завета. Евангельское чтение этого дня — притча о званых на вечерю. Схожая притча есть у Евангелиста Матфея (22:1-14). Однако, как полагал блаженный Августин, это очень подобные, но все же разные притчи. В любом случае, в основе этих евангельских притчей лежит одна тема — призыва Бога к людям.

Сама притча о званых на вечерю произносится Господом после восклицания одного человека: «блажен, кто вкусит хлеба в Царствии Божием!» (Лк. 14:15). Таким образом, сразу становится очевидно, что данная притча о Царстве Божьем. Брачный пир, или торжественный ужин, уготованная трапеза — все это образы Царства Небесного в Евангелии.

Очевидно, что общая трапеза в культуре древнего мира — не просто потребление пищи, но, прежде всего, радость общения. Разделить стол в то время могли только с доверенными людьми: родственниками, друзьями, единоверцами. Это напоминает еще один аспект трапезы, который современным человеком зачастую утрачен — благодарение. Благодарение Богу за плоды земные и духовные, за те блага, которые нам даны. Именно поэтому трапеза, пир, вечеря — евангельский символ Царства Божия, мессианского пира праведников (ср. Ис. 25:6).

Итак, некий человек приготовил ужин. И пригласил на него, очевидно, своих друзей и родственников. Но все они отказались по разным причинам. Причины эти с чисто человеческой точки зрения являются вполне правдоподобными и даже естественными: кто-то купил земельный участок, кто-то приобрел новых волов, а кто-то вообще недавно женился. И каждый хочет заниматься тем, что на данный момент его интересует больше всего. Однако, хотя притча об этом не говорит, можно догадаться, что устроитель званого ужина не просто накрыл обычную трапезу. Очевидно, что все это ради какого-то личного события, важного для это этого человека. И он, разумеется, хочет разделить свою радость со своими близкими. А те, зная по какой причине накрыта трапеза, все же уклоняются. Да, у них есть своя жизнь, свои заботы, но ведь есть дружба и личные отношения, ради которых они должны были почтить своего друга и принять его приглашение. Указанные ими причины отказа такие, которые могут быть осуществлены в любой иной день. Женатый будет годами еще женат, купленная земля никуда не денется и ее можно посмотреть в иной раз, да и волов проверить тоже можно в другое время.

Представим себе, что должен почувствовать каждый из нас, когда мы ждем гостей, рассчитываем, что они будут, готовимся к их приходу, когда все приготовлено, столы накрыты и никто не пришел. Вообще никто. Наверное, каждый из нас хотя бы отчасти чувствовал досаду и обиду. Так и в причте сказано, что после отказа приглашенных, хозяин дома разгневался (Лк. 14:21). Поэтому он приглашает на свой пир всех, кто только будет найден: «нищих, увечных, хромых и слепых» (Лк. 14:21). Иными словами тех, кто в принципе ничего не имеет и ни на что не рассчитывает. Кто же эти нищие, хромые, слепые, рассеянные по дорогам и не имеющие никакого вида, ни красоты, не имеющие никакого имущества? В библейском контексте — это все те, кто в еврейском обществе считались недостойными, людьми «второго сорта». А единственно достойными считались те, кого народ возвеличивал: фарисеи, саддукеи и книжники — так называемая элита иудейского общества. И те люди, которые в обществе считались важными, на самом деле, отстояли дальше всех от Бога. В конечном итоге, когда Господь приходит в этот мир, все эти фарисеи и саддукеи просто отказываются следовать за Ним, отказываются войти в Его радость и разделить с Ним пир Царствия. А неимущие, отверженные, презираемые обществом, принимают неожиданное для себя приглашение стать учениками Самого Господа и следуют за Ним. Таков общий смысл этой причти.

Однако, братья и сестры, как уже говорилось, сегодня Церковь вспоминает святых праотцов. И в этом контексте евангельская притча о званых на ужин приобретает еще одно важное значение. В чем был смысл того периода истории, который называется Ветхим Заветом? Как вообще определить в чем смысл жизни каждого отдельного человека, каждого отдельного рода, семьи или народа? При ответе на данный вопрос можно сказать, что смысл истории заключается в завоевании новых территорий, построении империй, возведении каких-нибудь потрясающих внимание и воображение памятников культуры. Также можно сказать, что история — это необратимый процесс выживания и становления более сильных за счет более слабых. Но мы с вами понимаем, что такой смысл истории не может быть принят христианским сознанием.

После грехопадения прародителей вся история человечества — это два взаимопротивоположных процесса: укоренение во грехе или ожидание спасения. Обратившись к священным книгам Ветхого Завета, мы увидим там череду грешников и череду праведников. Часть человечества стремилась строить Вавилонскую башню и прочее, иная же часть — быть верным Завету с Богом. И вот те, кто стремился быть верным Богу — праведники Ветхого Завета, прародители Господа Иисуса по плоти, были в состоянии, требующем максимальной веры и упования. Все дело в том, как всем нам известно, грехопадение и его последствия лишили природу человеческую способности получать благодатное освящение. Это касалось всего рода человеческого. Весь род человеческий, человек как вид, по результатам грехопадения, потерял возможность быть причастным Богу. Из всех образов, иллюстрирующих это состояние, наверное, один из самых ярких — образ непреодолимой гигантской стены, которая выросла между Богом и человеком (ср. Еф. 2:14). Что же осталось в таком случае делать человеку, желающему жить праведной жизнью? Только одно — услышать призыв Божий и следовать ему. Вот именно по этой причине в неделю прародителей читается притча о званых на праздничную вечерю! Бог обращался к царям, сильным мира сего, властным и могущественным, но нередко Его слышали те, кто по меркам мира сего —незначительный. Можно спросить, а как же святые патриархи Авраам, Исаак, Иаков, пророк Моисей? Разве они были простыми людьми? Разве не были они богатыми и могущественными? Были. Но они выросли, скажем более, возросли только после того, как услышали призыв Бога, приняли его и последовали, куда им повелел Вседержитель. Вот тогда и только тогда из пастухов и кочевников они становятся патриархами, пророками, родоначальниками народов. Жизнью их руководила вера.

И хотя, Ветхий Завет не давал спасения (ср. Рим. 7. гл), но все же он знал личную святость. И вот праведники Ветхого Завета живут святой жизнью, и ожиданием спасения, а точнее — Спасителя, Который и станет посредником между Богом и людьми, и снова соединит Творца и творение (ср. 1 Тим.2:5). Таковы праведники Ветхого Завета. Известный богослов ХХ века В.Н. Лосский выразил различие Ветхого и Нового Заветов так: «Синайский мрак противополагался Фаворскому свету, как тайна сокрытая — тайне раскрытой». Ветхий Завет — тень, прообраз грядущего Нового Завета. Бог открывается Моисею во мраке. Мрак — это символ того, что ветхозаветному человеку можно узнать и быть послушным воле Божьей. Христос преображается в белом как снег свете пред Своими учениками, что указывает: в Новом Завете верующим открывается возможность Боговидения и преображения, благодатного освящения; не просто послушания Богу, но любви к Господу и даже дружбы с Ним (ср. Ин.15:14 и Лк.12:4).

Неужели мы, чада Нового Завета, забудем праведников Ветхого Завета? Конечно же нет! Вспоминая в сегодняшний день святых праотцев, мы тем самым осознаем подлинный смысл истории Ветхого Завета, как и вообще истории всего человечества. В апостольских посланиях и церковном Предании, при рассмотрении искупительного подвига Христа, неоднократно говорится о Христе как Новом Адаме. И как преступлением первого человека Адама грех и смерть перешли во всех людей (Рим. 5:12), так и в Новом Адаме, Господе и Спасителе нашем Иисусе Христе, все верующие оживают (1 Кор.15:22). Праведники Ветхого Завета через веру стали праотцами Иисуса Христа по плоти, мы же, христиане, можем и должны стать Его потомками, ибо рожденные ныне от Бога и в Нем прибывая (1 Ин.3:9), теперь мы дети Его (1Ин.3:2).

Братья и сестры, по выражению прп. Максима Исповедника «отныне спасение наше уже в нашей воле», и каждый из нас, когда к нам обращается Спаситель с приглашением принять участие в Его Небесном пире, должен отложить все свои дела, все свои заботы и личные интересы и отозваться на этот призыв Божий. Ведь, в конечном итоге, все земное, все материальное и все временное уйдет и останемся только мы один на один с Богом. И пусть осознание, что Рождество Христово уже близко, вселяют в нас непрестанное желание быть с Господом нашим Иисусом Христом и в этой жизни, и в жизни будущей. Аминь!

С этой притчей перекликается притча о виноградарях

Тесно связана с этой притчей и другая притча — о злых виноградарях. Она есть в трёх синоптических Евангелиях, а вот в тексте от Иоанна её нет. Вот её изложение в Евангелии от Марка:

«И начал говорить им притчами: некоторый человек насадил виноградник и обнес оградою, и выкопал точило, и построил башню, и, отдав его виноградарям, отлучился. И послал в своё время к виноградарям слугу — принять от виноградарей плодов из виноградника. Они же, схватив его, били, и отослали ни с чем. Опять послал к ним другого слугу; и тому камнями разбили голову и отпустили его с бесчестьем. И опять иного послал: и того убили; и многих других то били, то убивали. Имея же ещё одного сына, любезного ему, напоследок послал и его к ним, говоря: постыдятся сына моего. Но виноградари сказали друг другу: это наследник; пойдем, убьем его, и наследство будет наше. И, схватив его, убили и выбросили вон из виноградника. Что же сделает хозяин виноградника? — Придет и предаст смерти виноградарей, и отдаст виноградник другим».

Марк. 12:1–9

Сын и жених из притч — это Иисус Христос.

Здесь смысл более прозрачен, чем в случае с пиром. Ясно, что слуги — это пророки и святые, а Сын — это Иисус Христос. Сюжет очень похож на предыдущую притчу. Ряд христианских толкователей, например, авторы «Толковой Библии Лопухина», считают, что эти причты отражают разные стадии в истории отношений человека и Бога:

«Иоанн Златоуст и другие обращают внимание на то, что в притче о злых виноградарях сказано было, что Сын был убит виноградарями. Несмотря на это, в рассматриваемой притче люди призываются опять — на брачный пир Сына. Это дает Иоанну Златоусту повод думать, что первая притча относилась к событиям, которые окончились распятием Христа; а вторая – к событиям после Его воскресения. «Там Он изображается привлекающим их (людей) к Себе, прежде распятия Своего, а здесь – настоятельно привлекающим их к Себе и после распятия; и в то время, как надлежало их наказать тягчайшим образом, Он влечет их на брачный пир и удостаивает высочайшей чести».

А.П. Лопухин

автор «Толковой Библии»

Впрочем, дальше по тексту авторы допускают, что притчи могут иметь более тесную связь, которая затрагивает глубокие духовные уровни.

Оставляя комментарий, Вы принимаете пользовательское соглашение

Много званных но мало избранных. Притча о брачном пире

«Много званных, но мало избранных» (Матф. 22:14). И в данном контексте Иисус делится с нами очень откровенно о том, что Он Господин жатвы, и Он высылает делателей на жатву Свою. И делатели эти временами оказываются верными, но временами они уходят с дистанции. И как бы такой горестный, не очень весёлый вывод, который встречается несколько раз в Евангелии: много званных, но мало избранных.

Митрополит Антоний Сурожский

С каждым годом мне представляется всё более трудным сказать на наших говениях что-то новое; мы столько лет живём одной, общей церковной жизнью, столько лет делимся чувствами и мыслями, столько лет слышим те же Евангельские чтения и врастаем в них вместе, что кажется, я могу лишь повторять то, что столько раз говорилось.

А вместе с тем, если задуматься, какой плод мы принесли за годы нашей жизни оттого, что слышали слова Самого Бога, ставшего Человеком, то приходится признать: Нет! Надо вновь и вновь говорить то же и о том же!.. И говорить надо, и особенно надо принять в собственное сердце, что Господь зовёт, молит, убеждает, требует – а мы остаёмся такими бесчувственными и глухими.

Мы привыкли даже к таким страшным вещам, как повесть о распятии Христовом: когда мы её слышим, в глубине души что-то нам говорит: Да, но Он воскрес!.. – и поэтому ужас этого события, темнота страшной ночи Великой пятницы еле-еле доходят до нашего сознания, до нашего чувства.

Когда я говорю «нас», я именно думаю о всех нас и о себе в первую очередь. Когда я впервые читал Евангелие, я был до глубины души, до самых недр своего существа потрясён; казалось: теперь, когда я это знаю – вся жизнь должна стать иной; жить, как все живут, невозможно! И оглядываясь на свою жизнь, я с болью сознаю, что хоть чувство это не потухло, но жизнь не изменилась в такой абсолютной мере, в какой она могла и должна была бы измениться.

Евангельские события часто кажутся нам далёкими, почти призрачными; а вместе с тем они обращены к каждому из нас в каждое мгновение. Мы ищем в Евангелии утешения, подбодрения – и проходим мимо строгости, непреклонности евангельского слова, того, как нас призывает Господь. Сейчас мы находимся перед Рождеством Христовым. Какой могла бы и должна бы быть для нас радость – что Бог так возлюбил мир, что вошёл в этот мир, воплотился, так возлюбил человечество, что стал Одним из нас!..

Но раз Он стал Одним из нас, мы должны бы быть на Него так похожи! Должны бы всем существом стремиться, чтобы Ему не было стыдно, больно от того, что Он нам сродни, Свой… Когда в нашей семье есть человек, которого мы почитаем, на кого дивимся, – он такой чудный, что хотелось бы преклониться перед ним – как мы стараемся его не осрамить перед лицом окружающих людей! И даже не перед окружающими, – мы стараемся, чтобы ему самому не было стыдно, что мы не похожи на него, не стремимся к тому же, к чему стремится он, и что высокий идеал, красота, смысл, которыми он живет, нам безразличны.

Наверное, каждый из нас знает, как больно бывает, когда что-то нас глубоко трогает, волнует; мы своему близкому другу расскажем об этом, и он пожмет плечами, потому что ему это просто неинтересно, ему до этого дела нет, – и переведёт разговор на другую тему. Тема Христа – Его любовь к нам, любовь Божия к нам, любовь Божия, обращенная к каждому из нас. Эта тема – то, ради чего Он стал человеком и ради чего Он все претерпел безмолвно и ради чего Он умер, говоря: Прости им, Отче, они не знают, что творят…

И перед лицом этого мы живём, как будто ничего из этого никогда не случалось; как будто не было Воплощения, как будто и не раскрылась перед нами Божия крестная любовь. Мы словно говорим Ему: нам это неинтересно; у нас другие заботы, свои; нас интересует наша земная жизнь, какая она есть, мы к ней привязаны; не говори нам о том, что она может разверзнуться и охватить и небо, и землю, и вечность, и что имя ей должно быть – «любовь»… Причём любовь не такая, которая на мне или во мне сосредоточена, а любовь просторная, способная охватить всё более широкие круги людей, событий, вещей.

В течение подготовительных к Рождеству Христову недель мы читаем евангельский рассказ о званых на пир

Когда делаешь пир, зови нищих, увечных, хромых, слепых, и блажен будешь, что они не могут воздать тебе, ибо воздастся тебе в воскресение праведных. Услышав это, некто из возлежащих с Ним сказал Ему: блажен, кто вкусит хлеба в Царствии Божием! Он же сказал ему: один человек сделал большой ужин и звал многих, и когда наступило время ужина, послал раба своего сказать званым: идите, ибо уже все готово. И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: я купил землю и мне нужно пойти посмотреть ее; прошу тебя, извини меня. Другой сказал: я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня. Третий сказал: я женился и потому не могу придти.

И, возвратившись, раб тот донёс о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых. И сказал раб: господин! исполнено, как приказал ты, и еще есть место. Господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди придти, чтобы наполнился дом мой. Ибо сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина, ибо много званых, но мало избранных (Лк 14:13-24).

Разве это не точная картина того, о чём я говорил? Мы призваны на Божий пир. Этот пир должен был начаться на земле, если бы человек не изменил себе и не изменил Богу.

Когда Бог создавал мир, Он его создавал прекрасным, в полной гармонии с Собой и в гармонии всех тварей между собой. И этот мир мог бы устоять в первозданной красоте, мог бы вырасти из красоты невинности в стройную и уже непоколебимую красоту святости, – но человек изменил и себе, и Богу. Он был призван быть вождем всего мира от невинности к святости; но сам отступил от этого пути, и весь мир заколебался и стал таким, каким мы его видим.

И вот в начале этой притчи нам даны три образа, которые применимы к каждому из нас в этом падшем мире, который мы выбрали своей родиной, тогда как наша родина – Царство Божие, которое могло бы быть землей и небом одновременно, но остаётся только небом, пока не будет одержана Богом окончательная победа над злом, над рознью, над грехом.

Первый из званых говорит посланному от хозяина дома: «Я себе приобрел клочок земли; мне надо его осмотреть, освоить; он – мой»… Это то, о чём я только что говорил: мы выбрали землю и говорим: я её хочу освоить, она – моя; я до конца хочу ею обладать; я хочу, чтобы она была тем, что я есть… И не замечаем, что, стараясь удержать землю, сделать её своей, сами делаемся её рабами, мы ей принадлежим. Мы не можем от нее оторваться, мы всецело в нее погружены; корнями врастаем в нее, больше не взираем ввысь, а смотрим только на эту землю: чтобы она была плодотворна. И в конечном итоге мы так этой земле принадлежим, что костьми ложимся в неё, нас в неё погребают, наше тело в ней растворяется; то, что, как мы думали, наше – нами теперь обладает. Нам некогда идти на пир Божий, на пир веры, на радость встречи, на Божественную гармонию всего, потому что мы хотим освоить землю; и в результате она нас поглощает.

Другой говорит: «Я купил пять пар волов – надо же мне их испытать! Надо же мне проверить их работоспособность! А кроме того, я же не покупал их, чтобы они стояли в хлеву, они должны труд понести, плод принести»… Разве мы не так рассуждаем – каждый по-своему, но все одинаково – о том, что перед нами есть задачи! Мы должны что-то осуществить, что-то сделать на земле! как же нам прожить, не оставив следа?.. И каждый старается, по мере своих сил, трудиться. Некоторые из отцов древности под образом этих пяти пар волов видят символ наших пяти чувств. Нам даны пять чувств – зрение, слух, обоняние и т. д.: как же всё это не применить к земной жизни? Но пять чувств применимы только к земле; небо не уловишь ни зрением, ни слухом, ни обонянием; небо берется иным чутьем. Даже земная любовь не охватывается пятью чувствами, – что же говорить о Божественной любви, о вечности? Мы как бы пускаем в торг эти наши пять чувств и приобретаем, что можем – но только земное…

Иногда через эти чувства нам раскрывается нечто большее: земная любовь. И вот третий из званых говорит слуге: «Я женился, у меня своя радость, мое сердце полно до края – мне некогда придти на пир твоего хозяина, даже моего хозяина, – разве он не может этого сам понять? У меня своя радость, – как же я могу вместить ещё чужую радость?»

Привязанность, любовь, которая на грани вечности, по эту или по ту сторону вечности, в зависимости от того, как мы к ней отнесемся, снова делается преградой: она меня держит на земле, мне некуда уйти от нее. Вечность – потом, когда-то; теперь – заполнить бы время этой радостью, этим изумлением, этим счастьем, и довольно того, что мое счастье – мое, не нужно мне чужого… И третий званый тоже не идёт на пир Божий, потому что боится, как бы от него не ушла временная радость, утонув в вечности, в вечном.

И что же остаётся? Остаётся человек, живущий тем, что держится за землю, которая его поглотит; весь смысл своего существования полагающий на то, чтобы что-то сделать с этой землей и на этой земле – временное, которое тоже пройдёт: память людей проходит, здания рушатся, весь мир покрыт остатками отживших, умерших, разрушившихся цивилизаций. И человек всё-таки строит новую – которая тоже не устоит, временную, бесцельную – потому что ни в ней самой нет цели, ни дальнейшей цели нет. И вместо того, чтобы через любовь раскрыться, человек часто любовью замыкается: свои – и прочие… И это очень страшно. О, эти «прочие» и «свои» могут быть очень различно распределены, «своих» может быть очень много; но все равно, пока остается один «прочий», Царства Божия не только нет, оно отрицается.

Я хочу вам дать два образа. Первый – рассказ о реальном человеке, которого я помню, родных которого я знал. Ученый, творческий, одарённый человек умер; его схоронили. У него был сын в сумасшедшем доме, юноша, не достигший ещё двадцати лет. Его мать сообщила ему о смерти отца. Он рассмеялся и ответил: «Неправда! Он не мог умереть!» Истощивши все свои объяснения, мать привела его ко мне, чтобы я ему растолковал, что его отец на самом деле умер. Прежде чем что-либо ему сказать, я спросил юношу: «Почему ты думаешь, что твой отец не умер, когда свидетели его смерти тебе говорят, что он умер, люди, видевшие его мертвое тело, принявшие участие в его похоронах, видевшие, как его гроб опустили в землю и закидали землей? Почему же ты отрицаешь его смерть?» – «Потому, – ответил он, – что он никогда не жил и, значит, не мог умереть…» И он мне растолковал, что его отец существовал только привязанностью к автомобилю, к телевизору, к своей коллекции драгоценных камней, к своим книгам. Пока эти вещи существуют, – говорил этот мальчик, – мой отец такой же живой или такой же мертвый, каким он был раньше…

Так выразиться мог только юноша, потерявший привычку мыслить, как мы бы сказали, «разумно», то есть по-земному; но он видел вещи такими, какие они есть. Этот человек, его отец, не жил: он отражал окружающую действительность, зажигался каким-то интересом, переходил от переживания к переживанию; но переживание – не жизнь; это мгновенное событие, которое уходит, как свеча гаснет…

Как мы все похожи на это! Он укоренился в земле; его единственные интересы были земные, но – его обесчеловечили, в нём Человека не осталось, потому что он весь ушёл в предметы. И вот перед каждым из нас стоит этот же вопрос: я существую? Есть во мне кто-то – или во мне пустота? или я, по слову свт. Феофана Затворника о человеке, который на себе сосредоточен, – как древесная стружка, свернувшаяся вокруг собственной пустоты? Есть ли что-нибудь такое во мне, что может войти в вечность? Конечно, не войдут в вечность ни земля, которую купил первый званый, ни волы, которых купил второй, ни та работа, которую совершили волы над этой землей. Что же останется?..

А если говорить о любви, то, опять-таки, что останется, если она вся сведена к меркам земной жизни, если за ними ничего нет, если она такая же маленькая, ничтожная, как наша земля в этом бесконечно-разверзающемся космосе, в котором мы живём: пылинка – а в этой пылинке человек с его чувствами, мыслями. Да, человек больше, чем пылинка, но только если он сам себя не сроднит с этой пылинкой, если найдёт в себе величину, глубину, которую только Бог может заполнить, такую глубину, которая всю вселенную может в себе вместить и ещё остаться пустой, потому что в ней бесконечность и она может быть только местом вселения Самого Бога… Любовь должна нас так раскрыть; если она этого не достигает, то делается мелкой, как пылинка.

Конечно, мы не умеем охватить всех, не умеем охватить всё; но мы должны раскрываться все больше и больше, а не закрываться, замыкаться, суживаться. Всех мы не можем и не умеем любить; но умеем ли мы любить любимых? Является ли наша любовь к тем, кого мы любим, благословением, свободой, полнотой жизни для них, или тюрьмой, в которой они сидят, как пленники в цепях?.. У пророка Исаии есть слово: «отпусти пленных на свободу». И каждый из нас скажет: «У меня нет рабов, я никого не держу в плену, у меня нет власти ни над кем», – и это неправда! Как мы держим друг друга в плену, как мы порабощаем друг друга! Какой узкой мы порой делаем жизнь друг для друга, и, страшно сказать, как часто это бывает из-за того, что мы человека будто «любим» и знаем лучше него, что составляет его счастье и добро. И как бы он ни стремился к своему счастью, как бы он ни стремился раскрыться, как цветок раскрывается на солнце, мы бросаем на него свою тень и говорим: «Нет, я лучше тебя знаю, каковы твои пути, каково твое счастье…». Как часто приходится слышать – может быть, не в таких словах, но по сути: «Боже, если бы этот человек меня перестал любить, каким бы я был свободным! Я мог бы жить, с меня спали бы цепи, началась бы жизнь…»

Второй образ – рассказ из французской книги о том, как человек захотел создать земной рай. Некто Киприан, прожив много лет среди дикарей на островах Тихого океана, страстно возлюбил землю, природу, жизнь, творческие силы этой природы и научился от местных жителей, как колдовством любви вызывать к жизни все живые силы порой иссохшей земли. Он возвращается к себе на родину, покупает клочок каменистой, безжизненной почвы и как бы окутывает эту почву своей любовью, вызывает в ней и из неё все живые, творческие силы. И почва, которая была мертва столетиями, начинает оживать, произращать травы, деревья, цветы, она становится как бы земным раем.

И в этом озарении, в этом свете любви и животные начинают собираться, потому что там любовь побеждает их вражду, их взаимную злобу, их привычки, инстинкты; живут они, как в раю. Один только зверь остается вне этого рая – лиса. Она не хочет присоединяться к другим, остаётся вне.

Киприан сначала думает о ней с состраданием: бедный зверь, не понимает, где его счастье! – и всячески призывает эту лису: Приди! здесь же рай!.. Но лиса не идёт. Тогда он начинает на неё раздражаться; любовь к ней начинает потухать, и постепенно в нём рождается негодование и ненависть, ибо эта лиса – свидетельница, что его рай – не для всех рай, не всем хочется жить в этом раю. И он решает убить лису, потому что когда её не будет, все звери, все растения будут соединены в том раю, который он искусственно создал своей любовью. И он лису убивает… Возвращается на свой участок – все травы засохли, все цветы вымерли, все звери разбежались…

И вот это мы должны помнить: мы призваны создать мир и охватить его шире и шире любовью, но не такой, которая делает нас рабами искусственного рая, а любовью, которая может простираться всё дальше, оставляя свободу тем, которые не хотят войти в наш рай. Это относится к нашей церковности; это относится к нашим семьям, к нашим дружбам, к нашим общественным устремлениям. Это ставит перед каждым из нас вопрос о том, как, каким образом он связан с теми, кто его окружает, и с жизнью. Опять-таки, всех охватить любовью мы не можем, но тех немногих, кого мы любим, мы должны любить иной любовью, чем любовь искусственного рая порабощённых существ. Аминь

Смотрите также:

• Притча о званых на брачный пир »

E-mail