Предисловие
Дорогой читатель!
Ты держишь в руках не только книгу, но и частичку моей души. Так получилось, что «Бобриха» стала моей визитной карточкой. Именно с неё начался мой стремительный взлёт на платформе Яндекс. Дзен.
«Бобриха» – история из жизни, в которую сложно поверить. С первых строк она оторвёт тебя от реальности и переместит в мир героев. Всё будет происходить на твоих глазах. Вот-вот за спиной захрустят ветки, и Бобриха юркнет в свою землянку. Иди за ней тихо, и твоему взору откроются картины, видеть которые дано не каждому.
А по возвращению обними своих близких и поблагодари судьбу за то, что всё у тебя хорошо!
Я благодарю тебя, мой любимый читатель! Спасибо, что ты есть у меня! Приятного чтения!
С уважением, автор Анна Приходько!
«Моя жизнь как сказка:
всё в ней правда и всё в ней ложь»
Лукерья
Предание об апостоле Петре
Большое значение деятельности апостола Петра придавали и святые отцы нашей Церкви. В святоотеческом Предании мы можем найти множество упоминаний этого ученика Христового, отсылок к его Посланиям и жизнеописанию.
Священное Предание говорит нам, что апостол Петр распространял христианство во многих странах, при этом его деятельность сопровождалась многими чудесами — воскрешением умерших людей, исцелениями безнадежно больных и многими другими. есть сведения, что именно апостол Петр долгое время был первым епископом Рима.
Многие святые и древние историки описывают чудеса, совершенные Петром. Так, можно найти описание того факта, как он воскресил молодого человека из знатного рода прямо у него на похоронах в Риме. На погребение был приглашен и ученик Христа, и еще один человек, известный чудесами воскрешения — Симеон Волхв. Апостол Петр знал, что Симеон является еретиком и вводит в заблуждение многих в народе, поэтому явил именем Господним явное пред всеми чудо.
Именно Предание повествует нам и о кончине ученика Христового. Конечно же, активное распространение христианства не осталось незамеченным и императором. Тогда им был Нерон — жестокий и беспощадный язычник. От его преследований погибло огромное количество христиан.
Случилось так, что именно апостол Петр обратил в истинную веру двух жен императора Нерона. Это вызвало огромное негодование язычника, который отдал приказ поймать Христового последователя и казнить. Петр был схвачен стражей и доставлен в римскую тюрьму.
Важно! Незадолго до ареста апостол был предупрежден и бежал из Рима, чтобы спастись. Но по пути он увидел Самого Христа, идущего ему навстречу, в Рим. Апостол спросил Господа, куда Он направляется, на что получил в ответ: » Я иду в Рим, чтобы быть еще раз распятым». Так Петр понял, что нет Божьей воли на побег и вернулся в Рим, где и был схвачен.
Казнен он был очень быстро, всего через несколько дней. Примечательно, что казнь была изначально предусмотрена через распятие, но Петр не посчитал себя достойным умереть так же, как и его Господь, поэтому он был распят вниз головой.
Распятие апостола Петра
По последним дням и смерти апостола Петра существует известное художественное произведение «Камо грядеши, Господи» Генриха Сенкевича.
Глава 1. Волчонок
– Лужка, иди скорей сюда. Свети в яму!
Девочка лет двенадцати подошла к женщине, наклонилась и опустила лампу в яму. Обе начали вглядываться туда.
Света масляной лампы не хватало на то, чтобы увидеть дно.
– Там кто-то есть, – сказала женщина дочери. – Шуршал кто-то, дышал громко. А я в эту яму чуть не угодила. Вот же угораздило нас задержаться в лесу.
Лукерья (Лужка) оглянулась. Ночной лес обступал со всех сторон. Могучие дубы протягивали свои ветви-руки, словно звали спрятаться в их кроне.
– Сейчас, сейчас подойду я к вам, поздороваюсь, – шептала девочка деревьям, – вот помогу и подойду.
Лес девочку не пугал. Она жила с матерью на краю деревни и частенько в этом лесу с ней ночевала.
– Чего ты отвернулась? Давай, свети, ниже руку опусти, может, разглядим, – прикрикнула мать.
Девочка встала на колени и опустила руку с лампой ещё ниже.
Казалось, что яма была свежевырытой. По крайней мере, раньше её тут точно не было. Края чуть осыпа́лись. Бугристые бока, словно кожа какого-то чудовища, тёрлись о девочкину руку.
– Эй, кто там? – спросила женщина грозно, и ткнула длинной палкой с одного края ямы, потом с другого. – Кто там? Говори.
И ткнула палкой ещё раз. Из ямы послышался стон.
– Мам, пойдём домой, а? – прошептала Лукерья, впервые ей стало жутко.
– Домой? – переспросила мать. – А если там помощь нужна? А мы с тобой домой уйдём. Нет, Лужка, так нельзя. Доставай верёвку, привяжем лампу к палке и опустим глубже.
Лукерья достала из сумки кусок верёвки. Мать быстрыми движениями примотала фонарь и опустила в яму.
Слабый свет помог разглядеть на противоположной стороне свернувшуюся калачиком человеческую фигуру.
– Эй, я тебя вижу, вставай, – громко крикнула Таисья, мать Лукерьи.
Фигура зашевелилась. Женщина опустила свет ещё ниже.
– Лужка, да там ребёнок, ей Богу. Иди, отломи ветку, подадим ему, – воскликнула она.
Лукерья подошла к звавшим её дубам и обратилась к ним:
– Ну что, милые, помогайте. Живую ломать не стану, – она потёрлась плечом о ствол одного из дубов, посветила вокруг и увидела сухую ветку, лежащую рядом.
Достала из заплечной сумки топор и быстрыми, умелыми движениями отрубила боковые побеги. Спрятала топор.
– Спасибо, – сказала она дубу и низко поклонилась.
Подала ветку матери.
– Хватай, – скомандовала мать девочки, опуская ветку в яму.
Но ребёнок продолжал сидеть неподвижно.
– Мам, может спуститься туда? – предложила дочь.
– Ты что? С ума выжила, а если он бешеный? Сделаем так: если сам не вылезет, будем ждать до утра, а там посмотрим, что делать дальше.
Женщина ткнула веткой в человеческую фигуру и почувствовала, как за неё ухватились цепко.
– Тяни, Лужка, вместе со мной, давай.
Упираясь ногами в бугристые стены и крепко держа ветку, из ямы выбрался мальчик лет шести.
Лукерья поднесла лампу к его лицу. Он был напуган и мычал.
Одежда на нём была вся чёрного цвета. Штанишки коротковаты, явно не по возрасту. Рубашка, наоборот, широкая, сшитая не для ребёнка.
Мальчик сел на землю и уставился на своих спасителей. Поджал под себя босые ноги.
«Замёрз, видимо, – подумала Лукерья, – ещё бы, в яме сидеть, холодно там, брр…»
– Ты кто? – спросила Таисья грубовато.
Мальчик промычал что-то невнятное и замахал руками.
– Есть хочешь? – голос Таисьи стал ласковее.
Он кивнул.
– Лужка, дай ему хлеба, – скомандовала женщина дочке.
Лукерья вытащила из сумки большой кусок каравая, отломила от него и подала мальчугану.
Тот жадно запихал хлеб себе в рот.
– Что же мне с тобой делать? – Таисья. – Ладно, пошли домой, завтра разберёмся.
Она взяла мальчика за руку. Тот не сопротивлялся.
– Лужка, – скомандовала мать, – иди впереди, свети. Нам бы до полуночи домой вернуться. Завтра, так и быть, схожу в церковь, спрошу, может, кто знает, чей мальчонка. Может быть, потерялся и в яму упал? Он не из нашей деревни, я точно знаю. Ох, не нравится мне это всё. И ночь сегодня тёмная такая. Не к добру это, Лужка, не к добру.
Таисья ещё долго причитала то громко, то вполголоса.
По лесу шли долго. Когда показались очертания домов, лампа уже потухла. Таисья хотела сначала пойти в обход, но потом передумала и решила пройтись по главной улице. Пока шли, их сопровождал дружный собачий лай. С одного из дворов вышел хозяин и крикнул путникам:
– Таисья, ты чего опять шляешься по ночам, спать не даёшь. Собаки разбрехались. Уймись уже наконец-то, спать ложись пораньше.
– Тебя забыла спросить, – пробурчала женщина.
Подошли к дому с покосившимся забором. Лукерья открыла скрипучую калитку. Навстречу выбежал небольшой пёс. Потерся о хозяйские ноги, понюхал гостя и опять залез в будку, волоча за собой верёвочную привязь.
– Значит, так, – сказала Таисья, – идите спать, а я травы разложу и приду. Лужка, постели ему на лавке подле стола.
Девочка вошла в дом, ведя за собой спасённого ребенка. Зажгла лучину. Она могла всё сделать и без света, но побоялась, что ребёнок испугается и натворит что-нибудь.
– Сядь тут, – Лукерья жестом показала ему на лавку, – я сейчас шкуру достану, и ляжешь спать.
Мальчик послушно сел. Он смотрел в одну точку. Девочка взглянула на него.
«Странный он какой-то, – подумала она. – Молчаливый, пугливый. Волчонок».
Вдруг она услышала прерывистое дыхание мальчишки. Он словно принюхивался к чему-то. Резко вскочил с лавки и ринулся под стол. Продолжал шмыгать носом и копошиться в тёмном углу.
Лукерья испугалась. Заглянула осторожно под стол. В это время из-под него уже вылез мальчик. В руках он держал маленького мышонка. Посмотрел на Лукерью и радостно замычал:
– Мы… Мымы…
– Да вижу я, мышь поймал. Зачем она тебе?
Он посмотрел на Лукерью выпученными глазами и кивнул в сторону хлеба, лежащего на столе.
– Ы, – промычал он и протянул ей руку с мышонком, ткнул почти в грудь.
Лукерья отскочила от него.
– Ы, – повторил он, показывая на хлеб.
Девочка догадалась, что он хочет мышь покормить хлебом и рассмеялась.
– Ты откуда свалился на нашу голову? Где это видано, чтобы мышей хлебом кормили?
– Ы, – уже злобно мычал мальчик.
– Ты мне не ыкай, – строго произнесла Лукерья. – Отпусти мышь и иди спать.
Но мальчик в одно мгновение очутился около стола, схватил хлеб, откусил и оставшийся сунул под рубаху.
– Ах ты, воришка, – вскрикнула девочка, – отдай хлеб, мамка заругает.
Но мальчик лёг на лавку и свернулся калачиком. Рядом с ним пробежал отпущенный мышонок.
– Отдай хлеб, кому говорю, – трясла его Лукерья за плечо.
Он повернул голову, что-то острое коснулось запястья девочки.
– Ай, – громко завопила она, одёрнув руку, – мама, мама, он меня укусил!
В комнату влетела Таисья.
– Кто укусил? Что орёшь как полоумная? – зашипела она на дочь.
– Мальчишка этот укусил.
Лукерья протянула матери руку. С места укуса сочилась кровь.
– Ой, Божечки, – пролепетала Таисья, – зверь какой-то, а не ребёнок. Иди, промою рану.
Лукерья, вытирая слёзы, пошла за матерью. Около печки Таисья присела на корточки, достала деревянный ковшик, зачерпнула из бочки воду и аккуратно над ведром промыла руку.
– Держи вот, подорожник, – протянула она дочке, – приложи и спать ложись. Завтра сплавлю его отцу Димитрию, пусть сам решает.
Таисья подошла к ребёнку. А тот уже спал. Она долго смотрела на него. Его маленькое худенькое тело иногда вздрагивало. Он шевелил губами, что-то беззвучно говорил.
– Горе мне с тобой, чувствую, что зря я тебя сюда притащила, – корила себя Таисья.
Святой Петр
Это было поздней декабрьской ночью. Редкие прохожие, шедшие на улицах не вызывали ничего, кроме серого чувства, которым уже давно наполнился этот скучный город. Они шли, не замечая никого вокруг себя, темнота страшила их, но не вызывала панику. Они были скучны, как снег, подтаявший этим днем, как здания, убивавшие одним взглядом на них. Люди этой ночи бездарны, они больше не верят в красоту и смерть, которая породила любовь. Они хотят верить только в себя, но они не хозяева своей жизни и даже смерти, просто обмануты временем и поколениями.
Один лишь человек, оказавшийся в этой ночи, достоин внимания. Направляясь по ужасной улицы к набережной, он думал обо всем, что ему интересно, это был его последний глоток воздуха, последнее биение сердца, последняя любовь.
Он был так прост, его простые темные джинсы и серая шапка, черная тонкая куртка, казалось, он одет не по погоде. Но не одежда не вписывала его в скучную картину города, его мысли были так ощутимы, что их можно было просто прочитать.
Он рассуждал о смерти, точнее о жизни и думал, что его ждет после этой прогулки, он не думал о своем прошлом, впервые за много лет. Его мысли так красивы и настолько просты и идеальны, что казалось, он умен, но его голос не выдавал этого, потому что он был мертв сейчас, но жизнь была на подходе. Ноги подвели юношу к началу мосту, связывающий две части города, связывающий жизнь и смерть.
Зрачки, расширенные, от фонарей на мосту смотрели вверх, в который раз они узрели небо – самое главное чудо в этом мире. “Вот бы этот мост был еще выше, тогда бы я упал не в воду, а в облака. Нет! Я не боюсь боли, просто так будет красиво” – подумал человек в строгой куртке.
Сделав первые шаги на мосту, молодой человек увидел в небе ворона, черного, как строгость, он летел низко, ах нет, он садится на мост, прямо перед одиноким юношей. Он же скидывает перо. Издав стон, ворон исчез, как чистый звук исчезает в потоке невежества. “Может, я справлюсь, как все и смогу остаться? ” – мысль, как гроза в жаркий день поранила несчастного на мосту. “Нет, я не верю в себя, я верю в смерть, я иду, осталось немного! ”.
Еще шаги на ту строну, еще мысли о смерти, еще силы. Но что это лежит на дороге? Белое, но это точно не снег, его здесь не должно быть. Сердце забилось сильнее, как тогда, когда разрываешь оберточную бумагу с подарка. Нужно подойти ближе, что же там. Это же нарциссы, четыре цветка, связаны желтой ниткой. “Пусть будет проклят тот, кто оставил их тут, они прекрасны, как я – брошены на мост, чтобы на них любовались или же боялись их идеала”- сказал про себя одиночка.
Несмотря на поздний час, машины еще проезжали на мосту, и я могу поклясться, они замедляли ход, когда озаряли фарами Петра. Петр? Он же не говорил мне своего имени, наверное, по-другому назвать его нельзя. Теперь станет легче, имя всегда все облегчает рассказ, хотя он не любил его, иначе бы представился им мне.
Прошло уже несколько минут от начала пути на мосту, нужно спешить.
Но Петр уже на месте – середина моста, шестой фонарь, стоящий за спиной. Скоро пробьет полночь и будет поздно, наступит дата, которая никогда не должна наступить в жизни Петра, нужно кончать с этим.
Тишина окутала мир, остался один человек способный чувствовать и мыслить, но и он покинет этот свет, ровно в полночь, ровно в центре моста.
Петр перекинул ноги через поручни моста, взявшись за них руками, оказался на краю. Осталось немного и жизнь вернется. Он напоминал ангела, спустившегося в этот мир, дабы узреть невежество и показать красоту души, уходящий из тела. Казалось, Петр стоит так вечность, но в внутри его уже шла ужасная битва, он впервые за весь вечер начал вспоминать себя и еще сильнее хотел отпустить руки.
“Я люблю тебя”, – услышал Петр свои слова, сказанные несколько часов назад.
“Ты – ничтожество, никогда ничего не добьешься”, – это были слова страшной женщины, которые Петр слышал всегда.
Только самому Петру известно, как он мог это терпеть, но нужно было ждать, еще немного.
“Ты – мой друг”, – никогда он не верил в эту фразу, у Пети не было друзей, у него был он сам.
«Я не буду счастлив”, – опять молодой человек услышал свой собственный голос, его это не ранило, он любил чувство жалости и рад, что оно не оставляет его даже перед прыжком.
“У жизни нет смысла, это просто большая ошибка, которую исправляют смертью”, – одна слеза скатилась из глаза Петра, словно большой алмаз, и упала в реку.
Стоящий на мосту, уже не чувствовал своих конечностей, но к нему продолжали приходить видения, он боялся их и ненавидел. Вся его жизнь прошла через мост, с которого ему суждено упасть и убить ее.
Прошла еще минута и на мосту появилось какое-то движение. Кто-то приближалось к Петру. Это оказался мужчина в странном желтом фраке, он остановился уже на середине моста, как раз там, где стоял Петр. – Это только начало! Не бойся, – сказал странный человек во фраке.
“Я не боюсь, папа”, – это были последние мысли юноши перед тем, как руки его разжали поручни моста.
Мгновением позже, когда тело ударилось о толщу воды и льда, произошло то, что и хотел Петр, он прыгнул не в воду, он прыгнул в небо, его душа уже парила высоко над этим ужасным городом, над миром, который не смог понять его и над красотой, которая породила этот хаос. Петр впервые за свою жизнь обрел счастье, это счастье было не в спокойствии, а в том, что теперь он по-настоящему ожил, его ждут великие дела уже совсем скоро, а пока его остаток жизни витал в воздухе, как запах после дождя летом. Казалось, мир зажил другой жизнью, когда ушел Петр, казалось, впервые все поверили в великую силу, и эта сила – смерть.
А на следующий день прохожие обнаружат на берегу тетрадь, из которой все станет ясно, что случилось с молодым человеком, спрыгнувшим с моста, до ухода из сада зла.
