В современном обществе слово «кризис» стало настолько расхожим, что во многом потеряло свой смысл. Ученые и публицисты рассуждают о кризисе цивилизации, о нем пишутся статьи и монографии. Обсуждая эту проблему уже достаточно долгое время, мы постепенно привыкли считать, что живем в состоянии кризиса.
Кризис этот проявляется во многих сферах, негативные процессы очевидны, о них много говорится: это и почти полная потеря нравственной ориентации, особенно у молодого поколения, это различные социальные недуги, которые стали почти обыденным явлением — резкое увеличение числа людей, страдающих алкоголизмом и наркоманией, количества самоубийств. Несмотря на все усилия правоохранительных структур, медицины, общественных, религиозных организаций, болезни общества стремительно распространяются и усиливаются во всем мире.
Все это свидетельствует о том, что кризис цивилизации действительно имеет место. Какой цивилизации? Полагаю, той, что складывалась на протяжении последнего столетия: ее принято называть «постхристианской». В самом этом слове кроется глубокая неправда, потому что «постхристианская» — это как бы цивилизация, которая наступила «после христианства»: то есть предполагается, что христианство благополучно отжило свой век и наступила некая иная эпоха.
Это не так. Христианство, Церковь так же, как и Сам Христос — вчера и сегодня и во веки те же (см. Евр 13:8). Сегодня, как и много веков назад, люди приходят в храмы, встречают Живого Бога, встают на путь спасения. Но та часть человечества, которая не просто забыла христианство, а сознательно отреклась от Христа, — она сделала все, чтобы доказать себе и миру, что исповедание христианства не имеет ничего общего с сегодняшним днем. Вот эта-то цивилизация, антихристианская по сути, бросает вызов не столько религии, сколько самой себе, сознательно попирая основные принципы отношений человека и Бога, что и является на самом деле причиной глубочайшего кризиса.
Дело в том, что человек как биологический, социальный объект, пользуясь технической терминологией, «не предполагает существования в таком режиме»: человек не может жить без Бога! Слова Тертуллиана о том, что человеческая душа по природе своей христианка, очень точны. И если человечество в основной своей массе отрекается от Бога, начинает сопротивляться Ему, тем более бросает вызов своему Творцу — такая цивилизация обречена.
Даже если оставить в стороне религиозную составляющую проблемы, — цивилизация, которая провозгласила гедонизм, культ наслаждения конечной целью человеческой жизни, также не может существовать длительное время, потому что она просто нежизнеспособна.
История преподает нам несколько подобных уроков; в их числе и распад великой Империи: греко-римская цивилизация пала именно потому, что поклонилась идолу гедонизма. Из общества, порабощенного культом наслаждения, уходят героизм, самопожертвование, чувство ответственности — все то, что представляется ему «лишним», неразумным, идеальным.
Необходимо вспомнить и базаровский «лопух на могиле»: из него произрастает пренебрежительное отношение к христианству в современной России; корни его — в грубом позитивизме второй половины XIX века. Наши современники только подхватили и развили до крайности мысли достаточно наивные, глупые и нахальные, которые казались «великим взлетом» человеческой мысли полтора столетия назад.
Мне очень понравились слова диакона Андрея Кураева (а это автор, любящий парадоксальные высказывания) о том, что атеизм — это тупиковая ветвь эволюции; ведь атеизм — также одна из характернейших черт цивилизации, о которой мы говорим: атеистической, антихристианской, гедонистической. И мы действительно живем в период ее кризиса.
***
Как это отражается на Православии? Меняется ли оно во времени? И да, и нет.
С точки зрения истории Церкви, конечно, изменения происходили и происходят. Так, на каждом Вселенском Соборе вырабатывались догматические определения, раскрывалась та или иная сторона Откровения, которая до этого, может быть, оставалась в тени. Меняется во времени церковная практика, формы церковного искусства. С таких позиций можно говорить о Православии XXI века, так же, к примеру, как о Православии времен Римской империи, или Византии, или Древней Руси — каждый временной период отличается своими особенностями. И внешние особенности нашего бытия, язык проповеди, проблемы духовной жизни, конечно, связаны с тем образом жизни, который ведет человек.
С другой стороны, Православие неизменно, поскольку является Откровением Бога о Самом Себе. Оно неизменно, как неизменен Сам Бог. Не меняется Его отношение к человеку, то, чего Он ожидает от самого совершенного, излюбленного Своего творения.
Поэтому можно сказать, что в Церкви есть временное и вечное. Вообще христианин — это человек, который сознает себя предстоящим пред лицом Божиим, пред лицом вечности. Именно эту — вечную — сторону жизни Церкви секуляризованный мир не может понять и принять, упрекая Церковь в консерватизме и архаичности.
Сами эти понятия неравнозначны. Церковь действительно консервативна в первом значении этого слова (консервативный — отстаивающий неизменность), без каких-либо негативных оттенков. Подлинный консерватизм верующего православного человека проявляется в верности Христу, в осознанном и постоянном следовании евангельским заповедям.
Расцерковленный мир вкладывает в понятие «консерватизм» другое значение: «то, что тянет назад, в безвозвратно ушедшее прошлое». Нетрудно заметить, что в «системе координат» общества, обожествляющего прогресс в сфере технических достижений человеческого разума, вообще не находится места «вечным ценностям». Ему кажутся «несвоевременными» любые напоминания о том, что основой существования для человека являются чувства любви и верности, а не господствующий ныне лозунг «Бери от жизни все!». Отрицание чего бы то ни было вечного в принципе — а Церковь и призвана неустанно напоминать людям о вечности — порождает в секулярном мире резкое чувство неприятия по отношению к ней.
Архаизм — понятие другого ряда, это «внутренняя» опасность Церкви, она возникает там, где проявляется слепое следование внешним традициям, пристрастие к архаике в церковной жизни.
Есть такой пример, который Господь попустил для нашего вразумления — старообрядчество. Там есть и сарафаны, и кафтаны, и платки вроспуск. Там есть строго каноническая иконопись, там есть благолепное духовное пение без всяких там итальянских партесов… В общем, есть много добрых и хороших вещей, но нет Церкви. Особенно явно это у беспоповцев, которые отказались от совершения Божественной литургии, обычаями заменили Таинства. Вот логическое завершение пути следования требованиям архаики, пример того, что внешние традиции, вообще нечто внешнее действительно может заслонить собой Христа, скрыть истину.
Традиции — всего лишь сосуд, который должен сохранять в себе живительную влагу, ради этого он изготовлен. Но если это очень красивый, драгоценный сосуд, есть великий соблазн озаботиться тем, чтобы влага «не мешала», не портила изделие — вылить его содержимое, а сам сосуд аккуратненько вытереть, поставить на почетное место и охранять. Но сохраняет ли свое значение пустая оболочка?
«Что всего дороже для вас в христианстве?» — центральный вопрос работы философа В.С. Соловьева «Три разговора». «Краткая повесть об антихристе» содержит гениальное прозрение — ситуационную модель, которая указывает на некие болевые точки христианского сознания. Те, для кого важнее всего «старые символы, старые песни и молитвы, иконы и чин богослужения», поддаются обману, выбирая «Всемирный музей христианской археологии» вместо живой Церкви, Тела Христова. Думаю, каждому человеку необходимо познакомиться с этим произведением, чтобы подходить к вопросу соотношения внешнего и сущностного здраво, трезво, «с рассуждением»; не пытаться сводить Православие к этнографическому набору обрядов и традиций, а тем более ограничений и запретов.
Как сегодня быть православным
Занимая такую позицию – видя в миру как хорошее, так и плохое, – мы можем иметь православное мировоззрение, то есть жить с православным взглядом на всю жизнь, а не только на узкоцерковные вопросы. Существует неверное мнение, которое, к сожалению, слишком уж распространено ныне, что достаточно иметь православие, ограниченное церковным зданием и нормальной «православной» деятельностью типа молитвы в определенное время или крестного знамения; в остальном же, согласно этому мнению, можно жить, как все, участвуя в жизни и культуре нашего времени без всяких проблем постольку, поскольку мы не совершаем греха.
Всякий, кто понял, насколько глубоко Православие и насколько глубоки обязанности серьезного православного христианина, а также какие обязанности накладывает на нас, какие тоталитарные требования предъявляет нам современный мир, легко видит, как ошибочно это мнение. Или ты – православный в любое время каждого дня, в любой жизненной ситуации, или же ты на самом деле вовсе не православный. Наше православие открывается не только в наших строго религиозных взглядах, но и во всем, что мы делаем и говорим. Большинство из нас почти не осознают христианской ответственности за мирскую сторону нашей жизни. Человек же с подлинно православным мировоззрением любую часть своей жизни живет, как православный.
Спросим здесь поэтому: как можем мы в нашей повседневной жизни питать и поддерживать православное мировоззрение?
Первый и наиболее очевидный путь – быть в постоянном соприкосновении с источником христианского питания, со всем, что Церковь дает нам для нашего просвещения и спасения: церковными службами и святыми Таинствами, Св. Писанием, житиями святых, писаниями св. отцов. Следует, конечно, читать книги, которые находятся на твоем уровне понимания, и применять церковное учение к своим собственным жизненным ситуациям и обстоятельствам, тогда они окажутся плодотворными, направляя и изменяя нас по-христиански.
Но часто эти основные христианские источники не оказывают на нас полного воздействия или же вообще не воздействуют на нас, потому что мы не занимаем правильной христианской позиции по отношению к ним и к христианской жизни, которую они должны вдохновлять. Попытаемся понять, какой должна быть наша позиция, если мы хотим получить от них подлинную пользу и если они должны стать для нас началом подлинного православного мировоззрения.
Прежде всего, христианская духовная пища по самой природе есть нечто живое и питающее; если же наше отношение к ней носит чисто теоретический и книжный характер, то мы не получим от нее тех благ, которые она может дать. Поэтому, если мы читаем православные книги или интересуемся Православием только чтобы получить информацию или чтобы хвастнуть своим знанием перед другими, мы не видим сути; если мы учим заповеди Божии и закон Его Церкви только для того, чтобы «правильно» поступать и судить о «неправильности» других, мы не видим сути. Они не просто должны оказывать влияние на наши идеи, но должны непосредственно касаться нашей жизни и менять ее. Во время любого великого кризиса человеческих дел те, кто полагается на поверхностное знание законов, канонов и правил, не могут выстоять. Сильными окажутся те, кому православное образование дало чувство того, что есть подлинное христианство, те, чье православие находится в сердце и способно затронуть другие сердца.
Нет ничего трагичнее, чем видеть человека, выросшего в Православии, имеющего понятие о катехизисе, читавшего жития святых, имеющего представление об общих целях Православия, понимающего некоторые службы – и при этом не осознающего, что же происходит вокруг него. И он преподносит своим детям эту жизнь в двух категориях: одна – это как живет большинство, а вторая – как православные живут по воскресеньям и когда читают какой-нибудь православный текст. Когда ребенка воспитывают таким образом, он скорее всего не выберет Православия; оно станет очень малой частью его жизни, потому что современная жизнь очень соблазнительная, слишком многие стремятся к ней, она подменяет действительность – если только человек не был научен тому, как защищаться от ее вредного воздействия и как воспользоваться преимуществами того доброго, что есть в мире.
В этом смысле наша позиция должна быть приемлемой и нормальной, т.е. она должна прилагаться к реальным обстоятельствам, а не быть плодом фантазии, ухода от жизни и отказа смотреть в лицо неприятным явлениям окружающего мира. Слишком возвышенное и витающее в облаках тепличное Православие неспособно помочь людям в повседневной жизни, наш мир достаточно жесток и своей грубостью ранит души; мы должны в первую очередь ответить трезвой христианской любовью и пониманием, оставляя исихазм и высшие формы молитвы тем, кто способен их воспринять.
Наша позиция не должна быть и эгоцентричной, а такой, чтобы обращаться к ищущим Бога и духовной жизни. Сейчас везде, где есть сложившаяся христианская община, существует искушение превратить ее в общество для взаимных поздравлений и восторгов от наших добродетелей и достижений, красоты наших церковных зданий и утвари, великолепия наших служб, даже чистоты нашего учения. Но истинная христианская жизнь, начиная с апостольских времен, была всегда неотделима от того, чтобы делиться ею с другими. Православие именно поэтому-то и живо, что светит другим и не имеет нужды в учреждении «миссионерского отдела»; огонь подлинного Православия есть лишь нечто, что мы храним для себя и чем мы похваляемся, когда мы мертвые, погребающие мертвых, а именно в таком состоянии и находятся сейчас многие из наших православных приходов, даже те, где много молодежи, если они не вживаются глубоко в свою веру. Недостаточно сказать, что молодежь ходит в церковь. Нам надо спросить, что несут они туда, что выносят они из церкви, и если они не воспринимают Православие всей своей жизнью, тогда напрасно говорить, что они ходят в церковь.
В то же время наше отношение к людям должно быть отношением любви и прощения. Сейчас в православную жизнь вкралась некоторая жестокость: «Это еретик, не общайся с ним», «Этот, возможно, православный, но с уверенностью утверждать нельзя», «А вот тот явно шпион». Никто не станет отрицать, что Церковь сейчас окружена врагами и что есть некоторые, кто не прочь воспользоваться нашим доверием. Но так было с апостольских времен, и в этом практическом отношении христианская жизнь всегда была чем-то рискованным. Но даже если иногда нами и пользуются, и мы должны проявлять осторожность, все же мы не можем отказаться от нашей основной позиции любви и доверия, без нее мы потеряем основу основ нашей христианской жизни. Мир без Христа недоверчив и холоден, но христиане, напротив, должны быть любящими и открытыми, а иначе мы потеряем соль Христову в себе и станем подобными миру, годными для того, чтобы нас выбросили и попирали ногами.
Немного смирения при взгляде на себя помогло бы нам быть более великодушными и прощающими ошибки других. Мы любим осуждать других за странность их поведения; мы называем их «cuckoos» или «тронутыми новообращенными». Действительно, мы должны беречься по-настоящему неуравновешенных людей, которые могут принести большой вред Церкви. Но какой православный серьезный христианин сегодня немного не «тронутый»? Мы не соответствуем обычаям мира сего, а если и соответствуем им в сегодняшнем мире, то мы уже не являемся подлинными христианами. Подлинный христианин не может чувствовать себя своим в миру и не может не казаться себе и другим немного «тронутым». Во многих странах достаточно придерживаться идеала христианства не от мира сего или креститься взрослым, чтобы попасть в сумасшедший дом, а эти страны торят дорогу всему миру.
Поэтому не будем бояться, что в миру к нам станут относиться как к несколько «тронутым», и будем продолжать хранить христианскую любовь и прощение, которые мир никогда не сможет понять, но в которых, в глубине сердца, он нуждается и которых даже жаждет. Наконец, наша христианская позиция должна быть – назову по недостатку лучшего слова – невинной. Ныне мир придает большое значение сложности, житейскому опыту, «профессионализму». Православие не придает этим качествам никакой цены, они убивают христианскую душу. И все же эти свойства непрестанно проникают в Церковь и в нашу жизнь. Как часто приходится слышать, особенно от восторженных новообращенных, о желании поехать в большие центры Православия, в соборы и монастыри, где собираются тысячи верующих и разговор повсюду идет на церковные темы, и можно почувствовать, как все же важно Православие. Это Православие есть лишь маленькая капля в ведре, если взглянуть на все общество в целом, но в этих больших соборах и монастырях столько народа, что кажется, что Православие действительно преобладает. И как часто видишь этих людей в жалком состоянии после того, как они удовлетворили свое желание и возвратились из «великих центров Православия» угрюмые и разочарованные, наслушавшиеся мирских церковных сплетен, полные осуждения и озабоченные лишь тем, чтобы быть «православными», «соответствующими» и по-мирски опытными в вопросах церковной политики. Одним словом, они потеряли свою невинность, свою неотмирность, были сбиты с толку из-за своей завороженности мирской стороной церковной жизни.
В разных формах это искушение встает перед нами всеми, и мы должны бороться с ним, не позволяя себе переоценивать в Церкви внешнее, но всегда возвращаясь к «единому на потребу» Христу и спасению наших душ от этого рода лукавого. Мы не должны закрывать глаза на происходящее в мире и в Церкви – нам нужно знать это ради самих себя, но наше знание должно быть трезвым, простым и прямодушным, а не усложненным и мирским.
***
Христианство всегда было иноприродно миру: Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир (Ин. 15:19); все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы (2 Тим. 3:12). То, о чем говорит Евангелие, подтверждается всей историей Церкви. Пример тому — возникновение и расцвет монашества, отшельничества в самые вроде бы благополучные, самые славные времена христианства. IV век, гонения закончились, могущественная Римская Империя становится христианской — казалось бы, наступает такой период, когда христиане могут испытывать только чувство радости, перед ними открываются широкие возможности для общественной деятельности. Но именно в это время начинает «наполняться» пустыня. Почему? Перед нами антиномия, которая непреодолима до конца. Христианин, живущий в миру — это все равно человек, идущий на компромиссы. Компромиссы могут быть разного уровня, их приходится искать всегда, в разное время, в разных условиях. И неправда, что в IV-V веке необходимость в уступках миру была меньшей, чем сегодня.
Мы вообще плохо знаем историю: нам кажется, что тот мир, в котором мы живем, чудовищен, что именно сейчас наступили самые тяжелые, страшные, соблазнительные времена. Это не совсем так. Многое из того, что нам приходится наблюдать в современном обществе, уже было. Но так же, как и столетия назад, ежедневно, в каждом своем поступке христианин находится в ситуации выбора. Нужно понимать еще вот что — нельзя раз и навсегда Евангелием измерить весь мир: взять Евангелие как некий измерительный прибор и соотнести с ним все жизненные ситуации. Но необходимо, как говорил преподобный Серафим Саровский, «напитаться духом Евангелия», чтобы руководствоваться им во всей своей жизни и в миру сохранять в себе дух Христов.
Под куполом константинопольского храма Святой Софии по приказанию императора Юстиниана была помещена надпись: «Твоя от Твоих Тебе приносяще о всех и за вся». Как храм Божий посвящается Богу, так и любое дело своих рук, саму свою жизнь христианин посвящает Творцу: «Ты доверил мне этот великий дар, но моя жизнь — Твоя, Господи, предаю ее в руки Твои». Так, при любых условиях, в обществе или в пустыне, в монастыре или в миру, мы приближаемся к тому, чтобы сделать свое существование служением Богу и ближним.
Православие и XXI век — в чем на самом деле особенность нашего времени?
Некоторое время в тексте про доказательства существования Бога мы подробно описывали развитие мысли у человека на протяжении веков. Пересказывать этот текст здесь смысла нет, но итоговые тезисы таковы:
- Развитие масс-медиа создало целую империю надсознания, в котором отрицается, если не Бог, то само христианство.
- Основными ценностями в обществе становятся человеческая справедливость — то есть, справедливость, понятная человеческой логикой.
- Справедливостью становится сама идея комфорта и благополучной жизни — именно такая жизнь справедлива. Идея абсолютизации прав человека — одна из сторон всего этого.
- На первое место в оценке всех вещей поставлен человек и человеческая логика.
- Истина по условиям масс-сознания должна либо быть понятной человеческой логикой, либо давать человеку комфорт.
- Все, что не вписывается в эти рамки — это названо устаревшим и неправильным.
Последний тезис — краеугольный камень. Религия по мнению нынешнего масс-сознания должна быть понятной логически, или давать объективное удовлетворение.
Христианство в этот кодекс правильности не вписывается.
Но что пародоксально — одновременно с этим в обществе увеличился интерес к религиям из других культур. Например, из Китая или Индии. Еще в начале XX века английский писатель Гилберт Честертон в своей книге «Вечный человек» писал: если бы христианство было индийским и оставалось точно таким же, как оно есть, его бы приняли с радостью — только лишь потому, что оно — из Индии.
Само по себе, что религии пришли из других культур рождает в людях иллюзорное впечатление о них. Приходя к нам, как некий сувенир, они в оказываются в адаптированном, «облегченном» виде — без всех сложностей аскезы и лишений, каковые есть в них на самом деле. Как красивая скульптура из мрамора, которая возникла сама собой, а не после многих лет трудов над ней скульптора.
Адаптация — это лучший вариант. Чаще всего, речь идет о компилирований религий или просто о самых поверхностных понятиях. Религия становится хобби, а не трудом или образом жизни.
Но правда в том, что христианство именно что является такой же аскетической религией с Востока. Религией, которая пролегает вне времени и находится над временем. Адаптируясь под каждую эпоху каким-то своими внешними сторонами, по сути оно остается сокровищницей мистический знаний, которые пришли нам от апостолов и святых отцов — из пустынь Палестины и Сирии.
Возможно, сейчас это не так легко почувствовать — слишком много внешних культурных наслоений несет в себе нынешнее христианство. Это и влияния непосредственно русской культуры и менталитета, которые сделали нашу религию излишне драматичной там, где без этого можно было бы обойтись. Это и безусловно влияние латинского (католического) взгляда на христианство, которое стало особенно сильным во времена Петра — в тот момент христианская риторика, словно, потеряла часть своего восточного мистицизма и все больше стала напоминать этическое учение: мудрое, законченное, но все такие этическое.
Это и влияние современной цифровой эпохи, когда по-сути всё и все стали на виду. И зачастую слова священников и пастырей, произнесенные для конкретно своей аудитории, становятся достоянием общественности и от того в лучшем случае бывают неправильно поняты, а в худшем — исковерканы.
