«Послужи народу». Историк Алексей Светозарский о митрополите Вениамине (Федченкове)

Вениамин (Федченков)
(1880 — 1961), митрополит б. Саратовский и Балашовский В миру Федченков Иван Афанасьевич, родился 2 сентября [1] 1880 года в селе Ильинка (Вяжли) Кирсановского уезда Тамбовской губернии. Отец — Афанасий Иванович — был крепостным крестьянином И. И. Баратынского, затем служил там же конторщиком. Родные братья — свящ. Александр и Сергей, преподаватель Вифанской духовной семинарии.

В детстве Ваня часто болел. По причине слабого здоровья его даже крестили в самый день от рождения. В возрасте полутора лет он опасно заболел воспалением легких, и мать дала обет Богу: в случае, если сын останется жив, сходить с ним вместе на поклонение мощам святителя Митрофана Воронежского. Младенец выздоровел, и мать отправилась вместе с ним в путь. О том, что произошло дальше, владыка узнал через много лет от своей сестры. «Мать стояла в храме св. Митрофана. Мимо нее проходил какой-то сторож-монах. Я, младенец, вертелся (а может быть, и чинно стоял) возле матери. Он, должно быть, благословил нас, а обо мне сказал: «Он будет святитель!» И мать мне никогда об этом не говорила».

Начальное образование получил в земской школе в селе Сергиевка Кирсановского уезда, затем два года проучился в Кирсановском уездном училище (1891-1893).

В 1897 году окончил Тамбовское духовное училище по I разряду [2], в 1903 году — Тамбовской духовную семинарию по I разряду [3].

Затем поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию, окончив её в 1907 году со степенью кандидата богословия. В академии встретил духовного наставника архимандрита (впоследствии архиепископа Феофана (Быстрова), связь с которым сохранил и в дальнейшем, когда оба они, учитель и ученик, оказались в вынужденном изгнанничестве за пределами Отечества. Архимандрит Феофан был духовником и «аввой» Ивана Федченкова. Он же совершил его пострижение в монашество 26 ноября 1907 года, в канун празднования в честь иконы Божией Матери «Знамение».

Будучи студентом первого курса, будущий митрополит Вениамин тяжело заболел и попал в больницу, где по совету архимандрита Феофана стал прилежно читать аскетические творения святых отцов (аввы Дорофея, преподобных Варсонофия и Иоанна, преподобного Иоанна Лествичника и преподобного Макария Великого, которых до этого времени не знал или читал поверхностно. «Чтение этих аскетических творений,- писал впоследствии митрополит Вениамин,- так сильно подействовало на меня, что очень скоро я почувствовал влечение к иночеству, никому о том не говоря… И постепенно стало нарастать стремление к Богу. Начал сознавать недостаточность прочих идеалов, хотя бы и хороших, вроде служения ближним; и во всяком случае мне стало совершенно понятно, что человека ничто не может удовлетворить, кроме любви к Богу».

Летом 1905 года Иван вместе с двумя сокурсниками побывал на Валааме, где студенты, знакомившиеся с жизнью «Северного Афона», посетили насельника Иоанно-Предтеченского скита схимонаха Никиту-старца, почитавшегося братией монастыря и приезжими богомольцами. Подвижник долго беседовал с юношей, пророчески назвал его «владыкой» и благословил вступить на иноческий путь. Другой подвижник — старец Гефсиманского скита при Троице-Сергиевой Лавре иеромонах Исидор (Козин) — также предсказал будущему митрополиту его жизненную дорогу.

В академические годы в жизни И.А. Федченкова — иеромонаха Вениамина произошла еще одна знаменательная встреча. В ноябре 1904 года будущий святитель вместе с двумя товарищами по академии впервые побывал в Кронштадте у отца Иоанна. После своего рукоположения, иеромонах Вениамин вновь посетил Кронштадтского праведника и сослужил ему в Божественной литургии. Последний раз отец Вениамин был у батюшки за полгода до его кончины, последовавшей 20 декабря 1908 года.

В дальнейшем он на протяжении всей своей долгой жизни обращался к творениям святого праведного Иоанна Кронштадтского и хранил в сердце образ этого пламеного молитвенника. В условиях эмиграции (сам владыка называл свою жизнь за границей беженством, подчеркивая тем самым вынужденный характер отрыва от Родины) епископ Вениамин осеняет именем отца Иоанна просветительскую деятельность русских беженцев, сохранивших верность Московской Патриархии. При основанном им в Париже Трехсвятительском подворье действовали Православное издательство и Типография имени отца Иоанна Кронштадтского. В числе книг, выпущенных в свет этим издательством, была и его книга, составленная по творениям кронштадтского подвижника — «Небо на земле. Учение о. Иоанна Кронштадтского о Божественной литургии». В состав книги «Божьи люди» вошел очерк «Отец Иоанн» — небольшое по объему произведение, составленное владыкой в период его служения в Америке (1933-1948). Отцу Иоанну посвящен и труд митрополита Вениамина «Подвиг преподобничества». В 1950-х годах владыка завершил свое фундаментальное исследование «Отец Иоанн Кронштадтский».

Был пострижен в монашество с наречением в честь мученика Вениамина, диакона Персидского.

3 декабря 1907 года был рукоположен во иеродиакона ректором академии епископом Ямбургским Сергием (Тихомировым), а 10 декабря рукоположен в сан иеромонаха. Рукоположение в Троицком соборе Александро-Невской Лавры совершил митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний (Вадковский).

Был оставлен при академии профессорским стипендиатом по кафедре Библейской Истории у профессора архимандрита Феофана (Быстрова). По окончании стипендиатского года был назначен личным секретарем архиепископа Финляндского и Выборгского Сергия (Страгородского).

В 1910-1911 годах исполнял должность доцента Санкт-Петербургской духовной академии по кафедре Пастырского богословия, Гомилетики и Аскетики.

В октябре 1911 года по желанию митрополита Антония (Вадковского) он был назначен инспектором Санкт-Петербургской духовной семинарии, но эту должность занимал недолго, около трех месяцев.

21 декабря 1911 года назначен ректором Таврической духовной семинарии, а 26 декабря был возведен в сан архимандрита архиепископом Сергием (Страгородским).

26 августа 1913 года назначен ректором Тверской духовной семинарии.

События февраля 1917 года застали архимандрита Вениамина в Твери и вызвали у него чувство сердечной скорби по поводу разгоравшегося братоубийства. Монархист по убеждениям, он тяжело переживал падение православной монархии, как патриот-государственник скорбел о военных поражениях России и о «параличе власти», который грозил привести страну к хаосу.

Летом 1917 года на тверском епархиальном съезде был избран членом Поместного Собора Православной Российской Церкви и принимал деятельное участие в его работе. Архимандрит Вениамин был сторонником восстановления патриаршества, участвовал в избрании на Патриарший престол святителя Тихона, которого глубоко чтил.

Осенью 1917 года он был избран ректором Таврической духовной семинарии. В качестве представителя духовно-учебных заведений и заместителя епархиального архиерея, архимандрит Вениамин участвовал в работе Украинского Верховного собора в Киеве (с декабря 1917 по декабрь 1918 года), где ему пришлось вместе с митрополитом Платоном (Рождественским), другими иерархами, клириками и мирянами отстаивать единство церкви от посягательств украинских церковных «самостийников», группировавшихся вокруг т.н. «Верховной Рады», требовавшей немедленного разрыва с законной Высшей Церковной властью и действовавшей под лозунгом: «Прочь от Москвы!» Твердость, а порой и личное мужество, проявленное сторонниками законной канонической власти в Церкви, разрушило планы «самостийников». Печальным следствием деятельности Церковной Рады стал «липковский» или «самосвятский» раскол, с последователями которого владыке Вениамину приходилось сталкиваться в дальнейшем во время его служения в Америке.

Постановлением Священного Синода Украинской Автономной Церкви, действовавшего под председательством митрополита Платона (Рождественского) в Одессе архимандрит Вениамин был избран на Севастопольскую епископскую кафедру.

10 февраля 1919 года был хиротонисан во епископа Севастопольского, викария Таврической епархии, и определен на должность настоятеля Херсонесского монастыря. Хиротония состоялась в Покровском соборе Севастополя, ее возглавил архиепископ Димитрий (Абашидзе) в сослужении других иерархов. В то время Севастополь занимали Вооруженные Силы Юга России. Летом город заняли красные, и епископ Вениамин был арестован местной «чрезвычайкой», но под давлением паствы властям пришлось вскоре его освободить.
Весна 1920 года ознаменовалась для него вступлением в белое движение. По приглашению генерала П. Н. Врангеля он возглавил военное и морское духовенство Русской Армии, образованной в мае 1920 года из реорганизованных Вооруженных сил Юга России, эвакуировавшихся в Крым в январе-феврале 1920 года. Как епископ Армии и Флота (таков был новый титул владыки) он координировал деятельность военных священников, выезжал на фронт, под его руководством осуществлялось издание газеты «Святая Русь».

Большая работа проводилась епископом Вениамином по оказанию помощи клирикам-беженцам и членам их семей. У епископа Вениамина сложились достаточно близкие отношения с главнокомандующим Русской Армией, и Врангель пригласил его, как представителя Церкви, в образованный в Крыму Совет министров. Епископ Вениамин принимал участие в организации дней всенародного покаяния, в организации крестных ходов, прилагал усилия к тому, чтобы поднять духовно-нравственный уровень своей паствы, но очень скоро столкнулся с теплохладностью и даже безрелигиозностью многих белых вождей и воинов. Но ради той, пусть незначительной количественно, но бесконечно дорогой для него части белого воинства, воевавшей «за Бога и Родину», он прошел вместе с белыми до конца и оставил пределы России в ноябре 1920 года.

В Константинополе епископ Вениамин вошел в состав Высшего Церковного Управления Заграницей, а также стал членом образованного при генерале Врангеле Русского Совета. Проживая в 1920-1921 годах в Болгарии, он, как епископ Армии и Флота, посещал храмы и приходы, учрежденные беженскими и воинскими организациями в Турции, Греции, Болгарии и Сербии. В этот же период владыка Вениамин возглавил комиссию по организации церковной жизни русского Зарубежья. Под его председательством в Константинополе прошел «епархиальный съезд», подготовивший Карловацкий Собор 1921, состоявшийся в ноябре 1921 года под председательством митрополита Антония (Храповицкого). От имени Собора епископу Вениамину, как инициатору всезарубежного церковного форума, была выражена благодарность и возглашено многолетие.

Предпринимая усилия по организации самостоятельного церковного управления для русского Зарубежья владыка Вениамин, как и большинство русских беженцев в те дни, полагал, что пребывание за рубежом будет носить временный характер. Прежде всего он стремился к тому, чтобы зарубежная церковная власть действовала под омофором святителя Тихона, патриарха Всероссийского. Когда в Сремские Карловцы поступил Указ Святейшего Патриарха Тихона и соединенного присутствия Священного Синода и Высшего Церковного Совета об упразднении Карловацкого Всезаграничного Высшего церковного управления (№ 347 от 5 мая 1922 года), епископ Вениамин (единственный из состава ВЦУ) принял указ к исполнению и решил удалиться в монастырь Петковица (св. Параскевы) близ города Шабаца в Сербии, где собрал более 20 человек братии из числа русских беженцев. При этом до 1923 года он продолжал исполнять обязанности епископа Армии и Флота.

Осенью 1923 года по приглашению архиепископа Савватия (Врабец), находившегося в юрисдикции Константинопольского Патриарха, епископ Вениамин стал его викарием в Карпатской Руси, входившей в то время в состав Чехословакии. За восемь месяцев своей деятельности там владыка Вениамин присоединил к Православию 21 униатский приход, но в мае 1924 года под давлением правительства Югославии власти Чехословакии выслали епископа Вениамина из страны. Это было связано с тем, что на территории Чехословакии действовали православные приходы Сербской юрисдикции, возглавлявшиеся епископом Гораздом (Павликом), и деятельность епископа Вениамина могла привести к осложнениям в отношениях между странами.

Летом 1924 года епископ Вениамин жил в Петковице, но монастырем не управлял, посвятив себя монашескому деланию и работе над богословскими сочинениями, а осенью того же года он стал законоучителем Донского Кадетского корпуса в городе Билеча. Летом 1925 года епископ Вениамин был приглашен митрополитом Евлогием (Георгиевским) в Париж в качестве инспектора и преподавателя Православного Богословского Института имени преподобного Сергия.

В 1926 году епископ Вениамин принял от митрополита Антония (Храповицкого) назначение на должность начальника Богословско-пастырских курсов и законоучителя Русского Кадетского Корпуса, а также настоятеля русского прихода в городе Бела Црква на северо-востоке Югославии, но летом 1927 года снова удалился в Петковицу. Здесь его застала известная «Декларация» митрополита Сергия (Страгородского). В решении непростого для нас вопроса о принятии или отказе от «Декларации», владыка руководствовался не только соображениями церковной пользы, он стремился разрешить этот вопрос духовно, совершая «сорокоуст» служения Божественной литургии, обращаясь за советом и благословением к насельникам Святой Горы Афон схиархимандриту Кирику — духовнику Пантелеимонова монастыря, и архимандриту Мисаилу (Сопегину). Служение «сорокоустов» в трудные моменты жизни — неотъемлемая черта духовного облика владыки Вениамина. Оставленные владыкой записи его переживаний во время «сорокоустов» чрезвычайно полезны и поучительны для православных христиан, особенно для клириков.

Присоединившись к «Декларации», епископ Вениамин одновременно передал через митрополита Евлогия прошение об увольнении на покой и, получив из Москвы соответствующий указ, удалился в пустынный скит св. Саввы Сербского, где жил вдвоем с сербским монахом-подвижником. Этот скит находился близ знаменитого сербского монастыря Студеница. В скиту владыка подвизался в 1927-1928 годах, а в 1929 году по благословению епископа Шабацкого Михаила принял настоятельство в Петковице, но уже осенью того же года был снова вызван в Париж митрополитом Евлогием и вновь занял прежний пост инспектора и преподавателя Сергиевского Богословского Института. В 1930 году после разрыва митрополита Евлогия (Георгиевского) с Московской Патриархией и его ухода в под омофор Константинопольского патриарха, владыка Вениамин, сохранивший верность Матери Церкви, должен был оставить институт, а вместе с тем и утратить то, чем дорожил каждый русский изгнанник на чужбине — кров над головой и скромные средства к существованию.

По инициативе епископа Вениамина, вокруг которого собралась небольшая, но очень сплоченная группа прихожан, в Париже было организовано Патриаршее подворье с храмом во имя Святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. Посвящение главного престола владыка Вениамин объяснял своей надеждой на то, что «как три партии православных христиан, оспаривавшие каждая преимущество своего главы — Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого, в конце концов соединились вместе, воздав одинаковую честь святителям (30 января), так молитвами этих святителей и нынешнее заграничное разделение, имеющее в отколах от матери церкви чисто земные цели, оставит греховные начала и воссоединится с Единою патриаршею нашею церковью».

В мае 1933 года владыка Вениамин выехал в Америку, где он должен был прочитать цикл лекций о Русской Православной Церкви. Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский), разрешивший эту поездку, дал владыке поручение выяснить позицию митрополита Платона (Рождественского) по отношению к Московской Патриархии. Митрополит Платон, самочинно провозгласивший свой Митрополичий округ автономным, от контактов с владыкой Вениамином уклонился, и тогда вступило в действие имевшее первоначально условный характер распоряжение митрополита Сергия о назначении владыки Вениамина управляющим епархией в звании архиепископа и временного экзарха Северо-Американской епархии. Вскоре последовал и соответствующий указ за № 319 от 27 марта 1933 года. Митрополит Платон этому распоряжению не подчинился и был смещен за учинение раскола и провозглашение автономии. Тогда определением Временного Патриаршего Синода от 22 ноября 1933 года владыка Вениамин был назначен архиепископом Алеутским и Северо-Американским с оставлением экзархом Московской Патриархии в Америке.

При этом архиепископ Вениамин оказался в крайне тяжелом положении. С одной стороны он осознавал себя представителем законной канонической власти, но с другой стороны — он был экзархом без экзархата, архипастырем без паствы. У митрополита Платона и продолжателя его линии митрополита Феофила (Пашковского) были свои, пусть и не обоснованные канонически, но весьма веские причины, которые и определяли их деятельность. Эти причины были связаны как со спецификой церковной жизни в Америке того времени, так и с настроениями паствы. Их поддерживало подавляющее большинство клира и мирян, и владыке Вениамину пришлось положить немало сил, чтобы приобрести тот высокий авторитет, которым он обладал к концу своего служения в Америке. А в первое время ему приходилось спать на полу, подметать улицы, терпеть оскорбления за верность Матери-Церкви. Как-то после одного собрания для безопасности ему предложили выйти через запасной выход. Но владыка решил идти, как и входил, через главный вход. Кто-то бросил в него окурок, послышались оскорбительные выкрики раскольников. Но архиепископ Вениамин невозмутимо и мужественно сохранил свое достоинство.
Но при всех скорбях и лишениях, выпавших на долю его самого и его сотрудников, владыка неизменно благодарил Бога и молился за своих гонителей и всех, кто ему чем-либо «досаждал». Свидетельство тому — страницы его дневников и «сорокоустов». Они же свидетельствуют о том, как глубоко и сокрушенно переживал владыка любой конфликт с ближним, как умел просить прощение, как оберегал свой душевный мир, гармонию духа. Поношения владыка сносил с христианской кротостью и смирением.

Неутомимая работа по устроению церковных дел требовала от владыки колоссального напряжения душевных и физических сил. Он часто посещал американские и канадские приходы, совершал богослужения и проповедовал. После богослужений за трапезой любил вести духовные беседы. Он вообще был замечательным проповедником, и его проповеди надолго запоминались слушателям.

В годы Великой Отечественной войны митрополит Вениамин стал одним из вдохновителей мощного патриотического движения, охватившего все слои русской эмиграции. В это движение влились люди самых разных политических и религиозных взглядов, православные разных юрисдикций. Последнее во многом способствовало объединению православных людей в Америке, тенденции к которому наметились именно в военные годы.

22 июня 1941 года, в день начала войны, митрополит Вениамин произнес вдохновенную проповедь в церкви Серафимовского подворья Русской Патриаршей Церкви, в которой выразил свое твердое упование на то, что предстоящие тяжелые испытания попущены Промыслом Божиим «ко благу нашей Православной церкви и Родины», а затем отслужил первый молебен Всем святым Земли Русской о даровании победы православному народу русскому. В первый же день войны он заявил: «Все кончится добром!» И с этого дня владыка неустанно трудился на патриотическом поприще, соединяя свое церковное служение с общественным. Он выступал с лекциями в аудиториях, где производился сбор денежных средств в пользу России, выступал с речами на митингах в разных городах Америки. Особенное впечатление на присутствующих произвела его речь, произнесенная 2 июля 1941 года на грандиозном митинге в Нью-Йоркском Мэдисон-Сквер-Гарден. «Всякий знает,- сказал тогда владыка,- что момент наступил самый страшный и ответственный для всего мира. Можно и должно сказать, что от конца событий в России зависят судьбы мира… Вся Русь встала! Не продадим совесть и Родину!»

Митрополит Вениамин был председателем Медицинского Комитета помощи России, членом Национального Комитета Славянского Конгресса САСШ; членом Международного Комитета помощи России.

В декабре 1944 года митрополит Вениамин получил из Москвы приглашение прибыть на Поместный Собор и со своей стороны предпринял все усилия для того, чтобы в Москву были приглашены также представители митрополита Феофила (Пашковского). Пребывание делегации Митрополичьего округа в Москве привело в дальнейшем к примирению отколовшихся с Матерью Церковью. Правда, единение продлилось сравнительно недолго.

В начале 1945 года после 25 лет изгнанничества митрополит Вениамин вновь вступил на родную землю. Он участвовал в работе Поместного собора (31 января-2 февраля 1945 года), в избрании и интронизации патриарха Алексия I (Симанского), совершал богослужения в московских храмах, общался с церковным народом, с духовенством и иерархами. Главное впечатление, которое он увозил с собой в Америку — уверенность в том, что народ сохранил живую веру в Бога, несмотря на годы жесточайших гонений, и в значительной своей части остался верен Православной Церкви.

18 февраля 1948 года владыка окончательно возвратился на Родину и был назначен на Рижскую кафедру. «Радуйтесь, всегда радуйтесь, и в скорбях радуйтесь»,- такими словами он приветствовал свою новую паству. Служение владыки в Латвии продолжалось сравнительно недолго, до марта 1951 года, но за это время он успел много сделать: добился от властей разрешения на издание бюллетеня Рижской епархии «Вести», на страницах которого помещались и его богословские статьи и проповеди, подготовить к открытию двухлетние пастырские курсы, устроить в Дубултах под Ригой скит (под видом архиерейской дачи) с храмом во имя святого равноапостольного князя Владимира.

В марте 1951 года был переведен на Ростовскую кафедру, где пробыл до конца 1955 года. В эти годы он особенно сблизился со святителем Лукой, архиепископом Симферопольским и Крымским.

30 ноября 1955 года был назначен митрополитом Саратовским и Балашовским. Новое назначение было связано с тем, что в Саратове в то время действовала духовная семинария, и поэтому там требовался архиерей с высшим богословским образованием и опытом педагогической деятельности.

К этому времени состояние здоровья владыки сильно ухудшилось, он перенес инсульт, часто болел, но в период новых гонений на Церковь, развернутых властями в конце 50-х годов, призывал свою паству к твердому стоянию за веру и Церковь.

В феврале 1958 года ушел на покой и с 27 февраля поселился в Псково-Печерском Успенском монастыре. Когда позволяло состояние здоровья, служил в монастырских храмах и проповедовал, приводил в порядок свое богатое духовно-литературное наследие. В эти последние годы он пережил самое тяжелое испытание — лишился дара речи.

Скончался 4 октября 1961 года. Был погребен в пещерах монастыря.

Митрополит Вениамин Федченков: эмигрант, православный подвижник, миссионер и духовный писатель

Митрополит Вениамин Федченков известен как видный деятельно русской эмиграции, вернувшийся на Родину. За границей его знали как епископа Русской церкви, экзарха Московской Патриархии в Америке, архиепископ. Его деятельность способствовала созданию и развитию русского православия за рубежом.

Кроме того, отец Вениамин прославился как православный подвижник и проповедник. Он вёл активную миссионерскую деятельность, а в том числе в труднодоступных местностях, например, на Алеутских островах. Известна литературная деятельность митрополита, написавшего много книг духовного содержания.

«Отец Александр, мы же с вами не в Гефсиманском саду»

Введенский подошел к святителю Вениамину под благословение, но митрополит благословения ему не дал, сказав: «Отец Александр, мы же с вами не в Гефсиманском саду».

Тогда Введенский начал угрожать: если митр. Вениамин не отменит обличающий его указ, то владыку арестуют, обвинят в сопротивлении «изъятию церковных ценностей» и казнят вместе с близкими ему людьми.

Не получив просимого, прот. Александр написал в «Ленинградскую правду» письмо, где обвинил близких к патриарху Тихону архиереев в «сопротивлении изъятию церковных ценностей и контрреволюционном заговоре против советской власти», что и стало поводом для ареста.

Это при том, что митрополит Вениамин благословил передать для нуждающихся все ценности, не имеющие богослужебного употребления, и призвал сделать все, чтобы не допустить при этом беспорядков, ругани, тем более кровопролития:

«Я своей архипастырской властью разрешаю общинам верующих жертвовать на нужды голодающих и другие церковные ценности, но не касаясь святынь храма, к числу которых относятся святые престолы и что на них (священные сосуды, дарохранительницы, кресты, Евангелия, вместилища святых мощей и особо чтимые иконы).

К пожертвованиям призываю приступить немедленно и сдать таковые не позже 9/22 апреля в места, указанные представителями гражданской власти. Жертвуемым предметам должны быть составлена точная опись на месте при участии гражданских властей.

Но если гражданская власть, ввиду огромных размеров народного бедствия, сочтет необходимым приступить к изъятию и прочих церковных ценностей, в том числе и святынь, я и тогда убедительно призываю пастырей и паству отнестись по-христиански к происходящему в наших храмах изъятию…

Со стороны верующих совершенно недопустимо проявление насилия в той или другой форме. Ни в храме, ни около него не уместны резкие выражения, раздраженные злобные выкрики против отдельных лиц или национальностей или т. п.,

так как все это оскорбляет святость храма и порочит церковных людей, от которых, по Апостолу, должны быть удалены всякое раздражение, и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою (Еф. 4, 30).

При изъятии церковных ценностей, как и во всяком церковном деле, не может иметь место проявление каких-либо политических тенденций. Церковь по существу своему вне политики и должна быть чужда ей «Царство Мое не от мира сего», – заявил Спаситель Пилату.

Этим курсом, вне политики, я вел корабль Петроградской Церкви и веду, и идти им настойчиво приглашаю всех пастырей. Всякого рода политические волнения, могущие возникнуть около храмов по поводу изъятия ценностей, как было, например около храма на Сенной, никакого отношения к Церкви не имеют, тем более к духовенству.

Проводим изымаемые из наших храмов церковные ценности с молитвенным пожеланием, чтобы они достигли своей цели и помогли голодающим. Всегда любовно-внимательные к слову вашего архипастыря, и на этот раз послушайте его, дорогие мои.

Сохраните доброе христианское настроение в переживаемом нами тяжелом испытании. Не давайте никакого повода к тому, чтобы капля какая-нибудь чьей бы то ни было человеческой крови была пролита около храма, где приносится Бескровная Жертва.

Перестаньте волноваться. Успокойтесь. Предайте себя в волю Божию. Спокойно, мирно, прощая всем сия, встретьте Светлое Христово Воскресение. Тогда скорбь ваша в радость претворится, и никто никогда не отымет этой радости у вас (Ин. 16, 20–22)».

Отец Вениамин родился в благочестивой православной семье

Митрополит Вениамин, в миру Иван Афанасьевич Федченков, родился 2 (14) сентября 1880 году. По другим данным, это произошло 12 сентября. Место рождения — село Вяжли или Ильинка Кирсановского уезда Тамбовской губернии. Умер 4 октября 1961 года.

Родился будущий митрополит в благочестивой православной семье. Его отец — Афанасий Иванович Федченков происходил из безземельных крепостных крестьян Смоленской губернии. Служил у помещиков Баратынских конторщиком в их тамбовском поместье.

Мать — Наталия Николаевна Федченкова, урождённая Оржевская. Она из диаконской семьи. Кроме будущего митрополита, его мама родила ещё пять детей. Семья жила бедно, иногда даже нищенствовала.

При этом отец Вениамин позже вспоминал своё детство как один из самых ярких и радостных периодов своей жизни. Самоотверженность его родителей позволила троим детям получить высшее образование и ещё троим — среднее.

Начальное образование митрополит Вениамин Федченков получил в семье

Начальное образование будущий митрополит получил в семье. Благодаря родителям к шести годам он мог уже читать и писать. В земскую школу, находившуюся в соседнем селе, он поступил сразу во второй класс.

Окончив её в возрасте девяти лет, продолжил образование в Кирсановском уездном училище, где учился с 1891 по 1893 год.

Вениамин училище не закончил, так как на последнем году обучения сдал экзамены в Тамбовское Духовное училище. После обучался в Тамбовском духовном училище, Тамбовской духовной семинарии, Санкт-Петербургской духовной академии.

Всего же обучение отца Вениамина продолжалось 15 лет. Окончил он его, выпустившись из Санкт-Петербургской духовной академии со степенью кандидата богословия.

Монархист по убеждениям, митрополит Вениамин Федченков 1917 год не принял

После окончания в 1907 году Санкт-Петербургской духовной академии со степенью магистра, иеромонах Вениамин стал профессорским стипендиатом по кафедре библейской истории.

По окончании стипендиатского года его назначают личным секретарем архиепископа Финляндского и Выборгского Сергия (Страгородского).

Кроме того, в 1910 — 1911 годах отец Вениамин исполнял должность доцента Санкт-Петербургской духовной академии по кафедре Пастырского богословия, Гомилетики и Аскетики.

В 1911-1913 годах отец Вениамин назначается инспектором Санкт-Петербургской духовной семинарии, но эту должность он занимал недолго, около трех месяцев.

Далее служит в должности ректора Таврической духовной семинарии, а 26 декабря в Выборге архиепископ Сергий (Страгородский) возводит его в сан архимандрита.

Владыка Вениамин придерживался монархических убеждений и Революцию не принял.

Кроме того, с 1913 по 1917 год владыка служил ректором Тверской духовной семинарии. Стал кавалером ордена святой Анны 2-й степени.

События Февральской революции архимандрит Вениамин наблюдал, находясь в Твери. Монархист по убеждениям, он тяжело скорбел о падении православной монархии и революцию не принял.

Октябрьскую революцию будущий митрополит встретил уже в Москве в качестве делегата от Тверской епархии на Поместный собор Российской Церкви 1917 — 1918 годов.

Как член Поместного собора архимандрит Вениамин был сторонником восстановления патриаршества, участвовал в избрании на Патриарший престол святителя Тихона.

Кроме того, он поддержал предложения соборян-крестьян выступить против увеличения числа поводов к церковному разводу.

«Сердцем веруется в правду». Жизнь и книги митрополита Вениамина (Федченкова)

Если попытаться рассказать о митрополите Вениамине (Федченкове) очень коротко, в нескольких словах, придется использовать для этого определения в превосходной степени: один из самых высокообразованных архипастырей своего времени, выдающийся деятель русского зарубежья, талантливый духовный писатель, великий угодник Божий, в отношении которого начат процесс канонизации. Но все эти определения высокопарны, а в словах, книгах самого Владыки нет даже следа высокопарности. Наоборот: когда читаешь его воспоминания, заметки о богослужении, о людях, ощущение какой-то светлой простоты, струящегося со страниц душевного тепла наполняет сердце…
Саратовская епархия стала последним местом служения Владыки. Он был назначен на Саратовскую кафедру в конце 1955-го, а в 1958-м ушел на покой, поселился в Псково-Печерском монастыре и полностью отдался писательскому труду, привел в порядок разрозненные рукописи. Его наследие составило 18 тысяч машинописных страниц. Значительная его часть – воспоминания о тех, с кем довелось встретиться, о праведниках – не только священниках, монахах исключительных дарований и высокой жизни, но и о «маленьких праведниках» – людях самых простых. О ком бы ни писал Владыка, его воспоминания полны самой искренней любви: Господь наградил его редким даром видеть в людях самое хорошее и святое. Попробуем и мы рассказать о жизни Владыки Вениамина, прежде всего, на основании его собственных книг, того, что рассказал о себе и окружавших его людях этот человек Божий.

Незаметная самоотверженность

Будущий Владыка, в миру Иван Афанасьевич Федченков, родился 2(15) сентября 1880 года в Кирсановском уезде Тамбовской губернии. Не раз в своих книгах он возвращается к своему детству, к своим родителям: «Они достойны того, чтобы сын их благодарно вспомнил их. Потому ведь я и могу писать, что они с трудом дали шести детям, в частности мне, образование»[2].

Отец, Афанасий Иванович Федченков, родился крепостным. Затем многие годы служил конторщиком, управляющим имением у господ Боратынских, хотя быт его семьи почти ничем не отличался от обычного крестьянского быта. Мать, Наталья Николаевна, вела хозяйство. Их «рабочий день», как сейчас принято говорить, начинался в 3 часа утра и продолжался не менее 15-17 часов (он описан подробно в главе «Посвящается моим родителям» в книге «Записки архиерея»). Жизнь родителей Владыки – настоящий подвиг самоотвержения, но сами они вряд ли задумывались об этом…

Семья Федченковых дала своим детям не только образование, но и веру. Три брата – Иван, Сергей, Александр – закончили духовные школы. Владыка вспоминает, что мать всю жизнь «понедельничала» за детей – взяла на себя подвиг дополнительного поста для их благополучия и несла его незаметно для всех. Она рассказывала сыну, что он остался жить по милости Божией: «Когда мне было около года, я заболел воспалением легких. Надежды на выздоровление не было. Тогда мама дала обет сходить пешком поклониться мощам святителя Митрофания Воронежского. Я поправился. Мама обет свой исполнила»[3].

О том, что произошло в Воронеже, мать рассказала только перед смертью сестре Владыки, а та написала ему в письме: «Мать стояла в храме на коленях, а ты был около нее. В это время проходил мимо старец схимонах. Он взял тебя на руки, благословил и сказал маме: ?Мать! Это будет духовный светильник!?. Прости, что я написала тебе об этом. Но ты, по своему смирению, прими это с любовью и кротко!»[4].

Уроки на всю жизнь

Окончив в Тамбове духовное училище и семинарию, в 1903 году Иван Федченков стал студентом Санкт-Петербургской Духовной Академии. «Теперь, после потрясений революции, принято у многих хвалить прошлое. Да, было много прекрасного. Но вот беда: мы сами не хотели замечать его»[5],– пишет Владыка Вениамин. Вспоминая годы учебы, он говорит о том духовном оскудении, которое было характерно для предреволюционной России и особенно остро ощущалось в духовных школах: «Нужно сознаться, что внешность религиозная у нас продолжала быть еще блестящей, но дух очень ослабел. И ?духовные? сделались мирскими. <…> Лекциями интересовались очень мало: ходили лишь по 2-3 ?дежурных? для записи за профессорами и чтобы не было полной пустоты в аудиториях. Службы тоже посещали по желанию. <…> Совершенно не нужно думать, что духовные школы были питомниками отступников, безбожников, ренегатов. Таких были тоже единицы. И они опасались даже перед товарищами показывать свой атеизм, ибо все мы хорошо знали друг друга и не придавали никакой серьезной цены этим атеистам. Но гораздо опаснее был внутренний враг: религиозное равнодушие. Большинство из нас учились не для священства, а чтобы получить места преподавателей, иногда – чиновников, и лишь 10 процентов шли в пастырство, то есть на 50-60 человек курса каких-то 5-6 человек»[6].

В Петербурге духовником Ивана Федченкова стал инспектор Академии архимандрит Феофан (Быстров)[7], оказавший огромное влияние на всю его жизнь. Глубокая образованность, а главное – всецелая погруженность во внутреннюю, духовную жизнь, истинно иноческий облик отца инспектора привлекали к нему сердца студентов. Вокруг него постепенно образовался небольшой кружок: раз в неделю члены кружка (его назвали «Златоустовским») собирались для чтения святых отцов, обсуждали прочитанное, а затем, в заключение, говорил отец Феофан – и его суждения были так глубоки и интересны, что, как вспоминал Владыка, один из товарищей его потирал незаметно свои руки – от восхищения. «Он – как никто другой из современников – знал святоотеческую литературу… Особенно он любил, кажется, творения Епископа Игнатия (Брянчанинова). Это объясняется, вероятно, тем, что оба они искали основания для веры. Таким Епископ Игнатий нашел творения святых отцов, вследствие их единства; а это единство объяснял он Единым Духом Святым, воодушевлявшим их. Здесь – истина!»[8].

Видимо, под влиянием архимандрита Феофана Иван Федченков начинает серьезно задумываться не только о пастырстве, но и о монашестве. По совету духовника он посещает монастыри и современных ему подвижников: отца Иоанна Кронштадтского, схимонаха Никиту в Иоанно-Предтеченском скиту на Валааме, иеромонаха Исидора – старца Гефсиманского скита Троице-Сергиевой Лавры.

Рассказывая о «всероссийском светильнике» отце Иоанне Кронштадтском, будущий Владыка свидетельствует: общее религиозное охлаждение было таково, что ни профессора, ни студенты Академии, ни большая часть столичного духовенства нисколько им не интересовались. Только так называемый простой народ «тысячами и за тысячи верст и шел, и ехал, и плыл в Кронштадт»…

Потрясенный пламенной верой и служением отца Иоанна, будущий Владыка несколько раз приезжал к нему в студенческие годы, последний раз – уже будучи в сане иеромонаха, незадолго до кончины отца Иоанна, сослужил ему за Божественной литургией.

«…Я задал ему такой вопрос:

– Батюшка! Скажите, откуда у вас такая горячая вера?

– Вера? – переспросил он и на минуту задумался. Потом с твердой ясностью ответил: – Я жил в Церкви!

…Эти слова о значении Церкви врезались в память мою на всю жизнь»[9].

Еще один жизненно важный урок – деятельного исполнения заповедей – в свои студенческие годы Иван Федченков получил от Гефсиманского старца Исидора (он был «сама любовь», «как солнце теплое»). Ответив на вопрос о будущем монашестве («Придет время, тебя все равно не удержишь»), отец Исидор поручил тогдашнему студенту-академику заботу о неком безруком инвалиде: «?Как-нибудь уже старайтесь, хлопочите… во спасение обоих…?. И еще одиннадцать лет пришлось мне ?стараться?»[10]. Безрукий-то обладал весьма непростым, как говорит Владыка,– отчаянным характером…

«Так мало-помалу раскрывался ответ о. Исидора о моем монашестве: я думал преимущественно о форме, а он – о духе; я полагал, что вот примешь постриг, наденешь иноческие одеяния, и будто главное уже сделано. <…> Человек, пробующий исполнять заповеди Божии, увидит сначала САМОГО СЕБЯ, свои немощи, свое несовершенство, грехи свои, развращенность воли своей, до самых тайников души. Вот что значит: заповедь Господня ?просветит очи?»[11].

Иван Федченков принял иноческий постриг с именем Вениамин в честь святого мученика диакона Вениамина (память 12 октября и 31 марта), на последнем курсе Академии, 26 ноября 1907 года, в канун празднования в честь иконы Божией Матери «Знамение». Пострижение совершил архимандрит Феофан (Быстров). 3 декабря того же года монах Вениамин был рукоположен во иеродиакона, а 10 декабря в Троицком соборе Александро-Невской Лавры состоялось его рукоположение в сан иеромонаха.

После окончания Академии в 1907 году иеромонах Вениамин был оставлен профессорским стипендиатом на кафедре Библейской истории. В 1910-1911 годах он служил личным секретарем архиепископа Финляндского Сергия (Страгородского) – будущего Патриарха. С 1911 года, уже будучи возведенным в сан архимандрита, занимал должность ректора Таврической семинарии, а с 1913 по 1917 год трудился на посту ректора семинарии в Твери.

Казалось бы, на всю жизнь определен путь «ученого монашества». Однако и в это время для отца Вениамина не прекращается поиск направления духовной жизни, ее опытного познания. В эти годы он посещает Оптину, Зосимову пустынь, подолгу живет в монастырях, исповедуется у старцев, часто понимая при этом, что ему довелось встретиться со святыми людьми.

Примечателен запомнившийся ему первый разговор с настоятелем Зосимовой пустыни схиигуменом Германом (Гомзиным): «Среди вопросов он задал и такой: ?Что вы будете преподавать в Академии??. Я начал с более невинного предмета: ?Гомилетику? (учение о проповедничестве).

– А еще? – точно следователь на допросе, спрашивал он.

Я уже затруднялся ответить сразу.

– Пастырское богословие,– говорю. А самому стыдно стало, что я взял на себя такой предмет, как учить студентов быть хорошими пастырями.

– А еще? – точно провидел он и третий предмет.

Я уже совсем замялся.

– Аскетику,– тихо проговорил я, опустивши глаза…

Аскетику… Науку о духовной жизни… Легко сказать! Я, духовный младенец, приехавший сюда за разрешением собственной запутанности, учу других, как правильно жить… Стыдно было…»[12].

Напрямую и прикровенно старцы предсказывали отцу Вениамину и будущее архиерейство, и жизнь, полную скорбей. А он сохранял их уроки, многократно вспоминая их и в различных жизненных ситуациях, и возвращаясь к ним в своих записках.

«Скорби терпите, скорби терпите! Без терпения нет спасения!» (схимонах Никита)

«Смирения, самоукорения да простоты держитесь!» (схиигумен Герман)

«Примите совет на всю вашу жизнь: если начальники или старшие вам предложат что-нибудь, то, как бы трудно или даже как бы высоко ни казалось это вам,– не отказывайтесь. Бог за послушание поможет!» (преподобный Нектарий Оптинский)

На рубеже двух эпох

События февраля 1917 года застали архимандрита Вениамина в Твери. В своих воспоминаниях он не проводит границы между двумя русскими революциями, очевидцем которых стал, и рассказывает, что Февральская не была «бескровной революцией», как ее принято называть.

На Епархиальном съезде в Твери отец Вениамин был избран членом Поместного Собора Православной Российской Церкви и встретил октябрьский переворот в Москве. Соборные заседания проходили в Епархиальном доме в Лиховом переулке, а участвовавшие в нем архиереи и священнослужители жили в самом центре боев – в Кремле, несколько раз переходившем из рук в руки сражающихся сторон. Архимандрит Вениамин был сторонником восстановления патриаршества, участвовал в избрании на Патриарший престол святителя Тихона (†1925), которого глубоко почитал всю свою жизнь.

Революционным событиям, Белому движению, отчасти жизни в эмиграции посвящена книга воспоминаний митрополита Вениамина «На рубеже двух эпох». С одной стороны, это книга-свидетельство: «Пишу лишь о моих личных переживаниях и наблюдениях»; с другой – это попытка ответить на вопросы, к которым приступали многие мыслители – писатели, историки, политики, философы: что случилось с Россией, почему стали возможными страшные события ХХ века.

Владыка Вениамин тоже ищет ответы, исходя из собственного жизненного опыта. Вот детские годы – и ощущение, что «мирно жил народ», «безропотлив был наш народ». Уже в семинарии столкнулся он с «подпольной революционной организацией», даже читал запрещенные книги – но не лежала к ним душа.

Приводя многие примеры из жизни, приходит Владыка к такому выводу: помещичий и богатый класс жил совершенно обособленной от народа жизнью, либералы-земцы еще дальше были от народного сердца, чем даже иные крепостные господа; богатство ставило стену между народом и купечеством. Этот разрыв между правящими классами и простым народом к началу ХХ века стал таким непреодолимо глубоким, что «не случайно произошла революция. Это не ?бунт презренной черни?, как любят иногда ссылаться правые деятели на Пушкина… Всему мера, и она переполнилась, вероятно…»[13].

Особо отмечает Владыка, что в высших кругах российского общества к началу ХХ века связь с Церковью была утеряна. Но, вот парадокс, даже в революционном народе сохранялись остатки самой простой веры.

Картинка из жизни: 1917 год, Харьков, на глазах большого количества людей какой-то солдат лезет на крышу сбивать царский герб: «…Не спеша снимает военную фуражку, истово кладет на себя три креста, покрывает голову, берет обеими руками дубину и двумя-тремя ловкими ударами сбивает и корону, и головы орла».– «…Что же это за загадка – этот русский и украинский человек? И царя свергает, и Богу молится»[14].

Осенью 1917 года архимандрит Вениамин был избран на должность ректора Таврической Духовной семинарии. 10 февраля 1919 года, согласно постановлению Священного Синода Украинской Автономной Церкви, он был хиротонисан во епископа Севастопольского, викария Таврической епархии. Хиротония состоялась в Покровском соборе Севастополя, ее возглавил архиепископ Димитрий (Абашидзе). Вручая новохиротонисанному архиерею архипастырский жезл, Владыка Димитрий сказал ему:

– Ты принял апостольское служение. И вот тебе завещание: не бойся говорить правду пред кем бы то ни было, хотя бы то был и сам Патриарх или другие высокие в мире люди[15].

Владыка Вениамин воспринял это наставление как слово Божие.

А накануне «походная» всенощная служилась в вагоне специального поезда, по случаю чего один из ее участников, епископ Гавриил Челябинский, с улыбкой сказал:

– Ну, новонареченный святитель! Если ты начинаешь свое архиерейство с путешествия, то, видно, ходить тебе не переходить, ездить не переездить![16].

И это слово, признает Владыка, стало пророческим.

Белая гвардия

Весной 1920 года Владыка Вениамин вступил в Белое движение: генерал Врангель просил его возглавить духовенство армии и флота. Незадолго до этого, при вступлении в Севастополь красных, он пережил арест и заключение в чрезвычайке. Выбор Белой армии был для него глубоко осознанным шагом: он «не думал о конце и победах, как и другие, а шел на голос совести и долга»[17], воспринимая Белое движение как глубоко патриотическое и религиозное.
К началу 1920 года Белая армия потерпела почти полное поражение, несколько десятков тысяч воинов оставались в Крыму – до этого крошечного полуострова сузилась для них Россия. Владыка рассказывает о героизме почти отчаявшихся людей. Навсегда осталась в его сердце кучка совсем юных ребят, «безусых аристократов», которая, греясь ночью у костра возле Перекопского вала, спрашивала его с грустью:

– Батюшка, неужели мы не победим? Ведь мы же за Бога и за Родину!

И в то же время, попав в гущу военной среды, Владыка не просто глубоко разочаровался, но даже был потрясен вскрывшейся перед ним картиной. Его возмущают бессмысленные расстрелы и «молебны с шомполами» (когда сразу после молебна о даровании победы Белой армии проводятся показательные наказания людей, заподозренных в симпатиях к красным). Он с болью пишет о разложении, мародерстве и стяжательстве, о случаях, когда вещи, предназначенные для тяжелораненых бойцов, на следующий же день оказывались на городских рынках. Но более всего он потрясен неверием русских офицеров, матерщиной и богохульствами, которые он от них слышит. Вспоминаются ему спокойные насмешливые слова внешне благочестивого офицера с золотистой бородкой:

– Где же нам, маленьким бесенятам, победить больших бесов – большевиков[18].

Однажды к нему пришел человек (он оказался членом знаменитой семьи меценатов-старообрядцев Рябушинских) и заплакал:

– Владыка святой! Мы такие же большевики, как и они! Только они – красные большевики, а мы – белые большевики!

Спустя несколько лет Владыка запишет: «…В нашей революции есть Промысл Божий – отчасти уже понятный, а еще больше пока не вскрывшийся… И уже поэтому мы должны принять эту власть, а не только потому, что она принята и народом». Эта позиция была очень схожей с позицией Патриарха Тихона.

«Не будем винить, а лишь поймем всё»[19]. Эта фраза очень характерна для Владыки Вениамина, который, кажется, никогда и никого не осуждал. И этого, кстати, одинаково не могли ему простить в дальнейшем ни в советской России, ни в крайне политизированных эмигрантских кругах за рубежом.

«Лишь от Господа нужно ждать оправдания»

В ноябре 1920 года вместе с остатками Белой армии Владыка Вениамин надолго покидает Россию.

Проживая в 1920-1921 годах в Болгарии и оставаясь епископом эмигрировавшей армии, он возглавил комиссию по организации церковной жизни русского Зарубежья. Под его председательством в Константинополе прошел «епархиальный съезд», подготовивший Карловацкий собор, состоявшийся в ноябре 1921 года под председательством митрополита Антония (Храповицкого, +1936). Однако Владыка всегда стремился к единству Русской Церкви, и когда в Карловцы поступил Указ Святейшего Патриарха Тихона об упразднении Карловацкого Всезаграничного Высшего церковного управления (№ 347 от 5 мая 1922 года), епископ Вениамин (единственный из состава ВЦУ) принял указ к исполнению и удалился в монастырь Петковица в Сербии.

В 1925 году в Париже митрополитом Евлогием (Георгиевским) был основан Православный богословский институт имени преподобного Сергия Радонежского, и епископу Вениамину предложили занять в нем должность инспектора и преподавателя. В 1925-27 и 1929-31 годах он ведет педагогическую деятельность и служит на Сергиевском подворье, где в то время совершались уставные богослужения, близкие к монастырским.

В 1927 году Владыка предпринимает первую попытку вернуться на Родину. Он рассказывает об этом так: «Это желание и мысль сложились давно, сразу после Карловацкого собора. Я тогда почувствовал себя чужим для эмиграции… Потом начались церковные споры между Антонием и Евлогием, это еще сильнее увеличило мою тягу ?домой?, прочь от этих бесконечных групповых политических дрязг»[20].

Одним из условий, при которых в то время можно было получить въездную визу в России, было письменное осуждение Белого движения. Этот пункт анкеты Владыка отказался заполнять. Несмотря на это, советское посольство было готово предоставить ему право на въезд. Владыка остался за границей по личной просьбе митрополита Евлогия и долго сожалел об этом: «Одно лишь успокаивает, что я это сделал ради упоминания имени Божия да исполнил мольбу старшего. По нашему учению, из послушания не выйдет дурного»[21].

Еще один сильнейший кризис произошел в жизни Владыки после получения эмиграцией документа, известного как «Декларация» митрополита Сергия (Страгородского) (ее полное название – «Послание Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Нижегородского Сергия и Временного при нем Патриаршего Священного Синода об отношении Православной Российской Церкви к существующей гражданской власти» от 29 июля 1927 года). Несмотря на то что сегодня доподлинно известно, что «Декларация» была принята под сильнейшим давлением властей, поставивших подписание этого документа условием легального существования Православной Церкви в СССР, о нем не прекращаются споры и сейчас. Эмиграция была им возмущена: митрополита Сергия обвиняли (и обвиняют до сих пор) в сотрудничестве с безбожниками, в предательстве интересов верующих.

Этот кризис в своей жизни Владыка Вениамин (Федченков) разрешил так же, как многие другие в своей жизни. Обладая духом глубокой церковности и горячей любовью к Богу, в трудные моменты жизни он служил «сорокоуст» – сорок литургий, внимательно прислушиваясь к тому, что происходит в его душе. Свои мысли он заносил в дневник, опубликованный под названием «Святый сорокоуст. Мысли по поводу указов Митрополита Сергия». Вот строки из него:

«Ныне впервые почувствовал сердцем, что в принятом мною важном решении есть смирение… А обратное решение (в той или иной редакции) было бы не смиренно…».

«И Митрополиту Сергию больно, вероятно… А нужно молча переносить это поношение от родных (?по плоти?), но не родственных еще по духу детей. Лишь от Господа нужно ждать оправдания, да история, может быть, со временем скажет свое слово правды…».

«…Вечером на трапезе начал читать о св. Александре Невском, который, спасая душу народа, спасал и государство; и смирялся перед ханами.

Но наше дело духовенства – думать, хотя бы об одной душе народа… А все прочее предоставить на волю Божию – и самый народ с его властью».

«Вот мы все из своего ума выдумываем, а слова Божия не читаем. Оно не только нужнее и сильнее всяких книг и мыслей наших, но и как меч рассекает, все ясно отделяя ложь от истины».

«Пронизали меня мысли о пути спасения других людей: нет, ни борьбою, ни обличением, ни холодным уходом (это тоже вид вражды) не спасти никого… А только смирением себя и самоотверженной любовью и другою – христианскою любовью! Любовь – лишь творческое начало!..

А как это трудно!.. Но и сладко!.. И перенес я этот частный случай на вопрос об отношении к моему вопросу: НУЖНА ЛЮБОВЬ СПАСАЮЩАЯ. Нужна и к той и к другой стороне, иначе странно было бы: одним помогать, а другим вредить… Но как же это соединить?».

Трехсвятительское подворье

В 1931 году в Париже собрался епархиальный съезд духовенства и мирян, который принял решение о переходе митрополии митрополита Евлогия в юрисдикцию Вселенского Патриарха. И снова епископ Вениамин (Федченков), единственный из архиереев, заявил о своей верности митрополиту Сергию (Страгородскому) и Церкви страдающего Отечества. К нему примкнули два иеромонаха: Феодор (Текучев) и Стефан (Светозаров). После этого заявления Владыка вынужден был оставить работу в Православном Богословском институте и из-за разделения с митрополитом Евлогием уже не смог служить в храме Сергиевского подворья.

Эмигрантская пресса кричала: епископ Вениамин – хамелеон, изменник, сторонник сатанистов и сатанинской власти, «неужели на этот вызов наше беженство ничего не ответит?». И беженство ответило. Оказавшись без пристанища, Владыка переживает крайне тяжелое время: ему приходилось ночевать у знакомых и незнакомых людей, практически голодать и даже, по рассказам, подметать улицы, но главное – переносить страшные оскорбления и насмешки от своих родных, русских, православных людей, таких же изгнанников, как и он сам.

Почему же при такой травле он не остался совершенно одиноким, почему люди продолжали верить ему? Из воспоминаний Н.М. Зернова, который познакомился с Владыкой Вениамином в Константинополе: «Только раз в моей жизни я встретил человека, которому я готов был дать себя всецело на послушание. <…> Вера у него была подлинная, всецелая. Может быть, самым большим его даром была пастырская ревность о людях. Он умел с теплым личным вниманием встречать человека и принимать нужды других в свое горячее сердце»[22].

В том же 1931 году вместе с группой единомышленных ему прихожан (около 20 человек) Владыка смог организовать первый в Париже приход Московской Патриархии. На средства, пожертвованные одной прихожанкой, община смогла арендовать подземный гараж на улице Петэль (rue Petel). В полуподвальном помещении был обустроен храм во имя святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, возникло Патриаршее Трехсвятительское подворье с типографией.

Предоставим слово свидетелю событий тех лет – митрополиту Антонию Сурожскому, который пришел на подворье восемнадцатилетним молодым человеком: «Я помню, как-то на Трехсвятительском подворье – я пришел почему-то поздно, и вижу: Владыка Вениамин лежит на каменном полу, завернувшись в свою черную монашескую мантию, даже без подушки,– просто лежит. Я ему говорю: «Владыка, что Вы здесь делаете?».– «Ты знаешь, я здесь спать устроился».– «Как, у Вас разве комнаты нет?».– «Знаешь что, сейчас на моей кровати спит один нищий, на матрасе другой, еще один спит на подушках, а еще другой – на моих одеялах. Так я здесь устроился, потому что в мантии моей мне тепло».

Вот это для него типично. В это время действительно было голодно. На Трехсвятительском подворье в то время было пять человек, кажется, священников. Они ели только то, что прихожане оставляли в картонке у дверей. Денег никаких не было. Но Владыка Вениамин умел вдохновить всю службу, вот так ее к небу возносить. Это все, что я могу о нем сказать, потому что это единственное, чем он для меня памятен: своим лежанием на каменном полу и возношением богослужения к небу. И цельностью, хотя и с изрядной долей наивности»[23].

В Америке

В мае 1933 года Владыка Вениамин, уже в сане архиепископа, выехал в Америку, где должен был прочитать цикл лекций о Русской Православной Церкви. В то же время Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский) дал ему поручение выяснить позицию митрополита Платона (Рождественского) по отношению к Московской Патриархии. Вскоре митрополит Платон самочинно провозгласил свой Митрополичий округ автономным, тем самым уклонившись в раскол, и 22 ноября 1933 года Владыка Вениамин был назначен архиепископом Алеутским и Северо-Американским с оставлением экзархом Московской Патриархии в Америке.

И снова, как несколькими годами раньше во Франции, архиепископ Вениамин оказался в крайне тяжелом положении: он был экзархом без экзархата, архипастырем без паствы. Подавляющее большинство клира и мирян поддержало митрополита Платона. Причиной тому, в первую очередь, было крайнее неприятие паствой – эмигрантами первой волны – всего, что связано с Советским Союзом, в том числе Патриаршей Церкви. Газеты писали: «Теперь уже нет никаких сомнений, что приехавший в Нью-Йорк еп. Вениамин… ловкий советский агент-пропагандист, темной рукой переброшенный из Парижа в Америку для того, чтобы усилить и без того бешеный кадр сторонников признания советской России»[24]. Накал страстей был таким, что однажды после собрания для безопасности Владыке предложили выйти через запасной выход, но он решил идти, как и входил, через главный. Кто-то бросил в него окурок, послышались оскорбительные выкрики… Однако Владыка неизменно сохранял доброжелательность и невозмутимость, смирение – и чувство собственного достоинства.

Забегая вперед, скажем, что итогом его служения в Северной Америке, которое продлилось 14 лет, стало создание Экзархата, соединившего около 50 приходов. В 1938 году Владыка был возведен в сан митрополита.

С первых же дней Великой Отечественной войны митрополит Вениамин отдавал все силы делу помощи Родине. Он не сомневался: «Все кончится добром!». Во всех храмах его епархии ежедневно за Божественной литургией молились о даровании русскому народу победы над врагом.

Рассказывают, что 2 июля 1941 года митрополит Алеутский и Северо-Американский выступил с речью на грандиозном митинге в Нью-Йоркском Мэдисон-Сквер-Гарден, произведя на собравшихся огромное впечатление: «Всякий знает, что момент наступил самый страшный и ответственный для всего мира. Можно и должно сказать, что от конца событий в России зависят судьбы мира… И потому нужно приветствовать намерение президента и других государственных мужей о сотрудничестве с Россией… Вся Русь встала!… Не продадим совесть и Родину!» – эти слова, по свидетельству газет, буквально наэлектризовали многотысячную аудиторию. Патриотические чувства охватили массы русского населения в Америке. Митрополит Вениамин был избран Почетным председателем русско-американского Комитета помощи России и получил право в любое время суток входить с докладом к президенту США[25].

На Родине

В 1945 году наконец Владыка смог посетить Россию. Он участвовал в работе Поместного собора (31 января – 2 февраля 1945 года), в избрании и интронизации Святейшего Патриарха Алексия I (Симанского), служил в московских храмах, общался с людьми. Он увез с собой теплейшие представления о русском народе – жертвенном, терпеливом, сохранившем веру, и это укрепило его в решении вернуться на Родину: «Сердечность, простота, скромность, дружественность светились почти везде. Стоило сказать где-нибудь ласковое слово приветствия, как в ответ на это почти мгновенно раскрывались уста сердечные, как лепестки розы навстречу теплому солнышку, и обливали вас дыханием и какой пламенной любви!»[26].

18 февраля 1948 года митрополит Вениамин вернулся на Родину и был назначен на Рижскую кафедру. «Радуйтесь, всегда радуйтесь, и в скорбях радуйтесь»,– такими словами он приветствовал свою новую паству. Позже Владыка был переведен на Ростовскую кафедру, где пробыл до конца 1955 года. В ноябре 1955 года митрополиту Вениамину (Федченкову) Указом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия I (Симанского) определено было стать митрополитом Саратовским и Балашовским.

Несмотря на то что на каждой из своих кафедр он пробыл сравнительно недолго, он успевал сделать многое, стремясь возродить и наладить церковную жизнь в обескровленных епархиях после всех тех испытаний, которые перенесла Русская Церковь в Отечестве. Так, например, в Ростовской области к его приезду было 35 пустующих приходов, через год таких осталось всего лишь пять.

В России, как и за рубежом, он часто посещал приходы, совершал богослужения и проповедовал, а проповедник он был замечательный. Его архипастырские труды никогда не ограничивались какими-то хозяйственными хлопотами. Его особой заботой было дать пастве и духовенству правильное направление духовной жизни, прежде всего научить покаянию. Как свидетельствует сохранившийся документ, в 1956 году на совещании благочинных Саратовско-Балашовской епархии Владыка говорит не о финансах, не о взносах и налогах, как того можно было ожидать, а о… Святом Духе: «Начнем с самого главного, с разъяснения сущности христианства. Вот теперь все, читающие житие святого [Серафима Саровского], стали повторять бойко и даже с легкомысленным дерзновением его слова: «сущность в стяжании благодати Святого Духа»… Но, не думая о других, всмотримся в себя, в нас, православных: кто же теперь думает о благодати как главной цели нашей жизни? Да и знаем ли мы ее? Живем ли в Св. Духе?

И вдруг слышим преп. Серафима: «если кто внешне все это исполняет, не достигая благодатных результатов, хотя бы был и монах, тот,– «черная головешка», из коей уже не может произрасти живого дерева…

Страшно даже становится…

Омирщение проникло и в Церковь нашу.

Ныне Господь очищает свою Церковь горькими скорбями. Слава Ему!»[27].

«Святое дитя»

Владыку Вениамина всегда любил церковный народ. По сути – отвечал Владыке на его необычайный дар любви и доброжелательности к людям. Он обладал и еще одним совершенно исключительным качеством: «У него была какая-то изумительная простота,– отмечал митрополит Антоний Сурожский,– таких простых людей надо с фонарем искать». Он был абсолютно неприхотливым человеком, бессребреником, но, кроме того, по выражению того же митрополита Антония, «в каком-то удивительном смысле он умудрился многого не заметить». Не понимал он (не замечал), например, многих политических реалий.

Из уст в уста в кругах, близких к Патриарху Алексию I, передавалась такая забавная история. Будучи архиереем в Саратове, Владыка звонит Патриарху и спрашивает совета: как купить самолет? Они с матушкой Анной[28] решили купить для епархии самолет, чтобы летать в Москву за продуктами, так как в Саратове достать продукты очень сложно… Потрясенный Патриарх начинает мягко уговаривать Владыку отказаться от этого плана… ввиду того, что аэродром в Москве страшно перегружен и слишком трудно будет вписать в график «епархиальный самолет»…

Есть в записках Владыки места, вызывающие недоумение и даже отторжение у современного читателя. Прежде всего – это теплые слова в отношении И.В. Сталина. В предисловии к одной из книг высказано мнение, что Владыка здесь не совсем искренен: «…Холод ГУЛАГа дует ему в спину, и он находит удобный литературный предлог, чтобы засвидетельствовать свою благонамеренность»[29]. Но так ли это? Может ли поступать так человек, о котором вспоминал Владыка Антоний: «…Когда он вернулся в Россию много лет спустя, то был назначен не то в Саратов, не то в Самару. К нему пришел уполномоченный. Это было еще в сталинские времена. И вот, он сказал, что он – уполномоченный по делам Церкви и хочет с ним поговорить. Владыка Вениамин его спрашивает: «Ах да, вы коммунист и верующий?».– «Нет, я безбожник».– «Вон!»,– встал и сказал Владыка Вениамин. Тот несчастный вылетел, и через два дня Владыка Вениамин тоже вылетел. Он каким-то образом умел не видеть некоторых вещей».

Может быть, дело в другом – в том качестве святых, которое отмечал сам Владыка: «В том-то и величие истинных Божиих святых, что они, по богоподобию своей любящей души, не различают уже (хотя, вероятно, и знают) ни добрых, ни злых: а всех нас приемлют. Как солнышко сияет на праведных и грешников, и как Бог дождит на «благия и злыя» (Мф. 5, 45), так и эти христоподобные люди, или земные Ангелы, ласкою своею готовы согреть всякую душу. И даже грешных-то нас им особенно жалко. Недаром и Господь Иуду почтил особенным доверием, поручив именно ему распоряжение денежным ящиком… То и дивно во святых: это особенно и влечет к ним грешный мир»[30].

Вечер в Печорах

В феврале 1958 года Владыка ушел на покой и поселился в Свято-Успенском Псково-Печерском монастыре, где провел последние годы своей земной жизни. Когда позволяло здоровье, он служил в монастырских храмах и проповедовал, приводил в порядок свое богатое духовно-литературное наследие – записки о богослужении, духовной жизни, дореволюционных монастырях, святых – помня, что на нем «лежит и долг благовествовать об этом, по слову Писания: ?Сердцем веруется в правду, устами же исповедуется во спасение?»[31].

Владыку Вениамина посещал и очень почитал в те годы будущий замечательный Печерский старец отец Иоанн Крестьянкин. Он особо запомнил и любил цитировать смиренные слова Владыки, выстраданные опытом: «Мы представляем собой существенную ненужность и никому не нужны, кроме Бога».

В последние годы своей жизни Владыка Вениамин пережил тяжелое испытание: после инсульта он лишился дара речи. Он отошел ко Господу 4 октября 1961 года, в день памяти святителя Димитрия Ростовского, и был погребен в Богом зданных пещерах монастыря.

Удивительный рассказ о последних днях Владыки Вениамина передал мне один священник. Ему, в свою очередь, рассказал об этом И.Н. Бируков – православный человек, москвич, недавно скончавшийся. Будучи верующим человеком, тогда, в советское время, неоднократно он приезжал паломником в Псково-Печерский монастырь, его там многие знали. С помощью монахини Анны (Обуховой) он смог посетить и Владыку, который был тяжело болен. Было видно, что Владыка очень хочет, изо всех сил старается пришедшему что-то сказать, но не может. Тогда мать Анна подвела паломника поближе, и Владыка… обнял, прижал к себе его голову. И это простое выражение любви значило больше всех слов.

После ареста в июне 1919 года архимандрит Вениамин Федченков возглавил военное духовенство ВСЮР

Во время Октябрьской революции 1917 года отец Вениамин лично видел боестолкновения между большевиками и юнкерами за Кремль. Владыка участвовал в работе Украинского

Верховного собора в Киеве (с декабря 1917 по декабрь 1918 года). Здесь он отстаивал единство церкви от посягательств украинских церковных «самостийников», группировавшихся вокруг «Верховной Рады».

В 1919 году архимандрит Вениамин стал епископом Севастопольским, викарием Таврической епархии, и определен на должность настоятеля Херсонесского монастыря в Одессе. После занятия Крыма красными владыку в июне 1919 года арестовали и поместили в тюрьму Севастопольского ЧК.

Через 8 дней после ареста и допроса, по ходатайству паству, архимандрита освободили. Когда же Крым стал белым и тех сотрудников ЧК, которые допрашивали отца Вениамина, приговорили к смертной казни, он сумел добиться её отмены.

Владыка Вениамин присоединился к Белому движению весной 1920 года.

Весной 1920 года владыка по своей инициативе присоединился к Белому движению. В частности, он принял предложение Главнокомандующего Вооружёнными силами Юга России (ВСЮР) генерала Врангеля возглавить военное духовенство ВСЮР.

При этом владыка заявлял: для Церкви и белые, и красные, если только они верующие, одинаково приемлемые…»

Отец Вениамин неоднократно выезжал на фронт, под его руководством осуществлялось издание газеты «Святая Русь», как представителя Церкви барон Врангель пригласил владыку, в образованный в Крыму Совет министров.

При этом Будущий митрополит с горестью отмечал, что многие белые воины и их руководители безрелигиозны.

После поражения Белого движения в ноябре 1920 года епископ Вениамин на линкоре «Генерал Алексеев» вместе с остатками Русской Армии и гражданскими беженцами эвакуировался из Крыма.

За годы эмиграции владыка Вениамин посетил много стран

В Константинополе епископа Вениамина пригласили войти в состав Высшего Церковного управления за границей. Кроме того, он также членом образованного при бароне Врангеле Русского Совета. С 1920 по 1920 годы владыка жил в Болгарии.

Здесь он как епископ Армии и Флота, посещал храмы и приходы, учрежденные беженскими и воинскими организациями в Турции, Греции, Болгарии и Сербии.

В этот период владыка также возглавил комиссию по организации церковной жизни русского Зарубежья. Он стал председателем проходившего в Константинополе в 1921 году «епархиального съезда», подготовившего проведение Карловицкого собора.

Несмотря на то, что владыка Вениамин прилагал значительные усилия по организации самостоятельного церковного управления для русского Зарубежья, он всё же считал, что эмиграция для него носит временный характер.

Жизнь показала ошибочность этого убеждения, и ему пришлось провести годы в изгнании, посетив при этом большое количество стран мира.

Владика Вениамин «Декларацию» митрополита Сергия (Старогородцкого) принял

В 1926-1927 году епископ Вениамин жил в Югославии. Здесь его застала известная «Декларация» митрополита Сергия (Страгородского), местоблюстителя патриаршего престола.

В ней говорилось об отношении Московской патриархии к Советской власти и призыв к клиру православной церкви признать её.

Владыка принял решение к декларации присоединиться, но при этом удалился в пустынный скит святого Саввы Сербского. Монашествовал он до 1929 года и даже принял настоятельство в Петковице.

Его уединение прервал вызов в Париж на прежний пост инспектора и преподавателя Сергиевского Богословского Института.

В 1930 году отцу Вениамину пришлось покинуть институт из-за того, что митрополит Евлогий (Георгиевский) разорвал отношения с Московской Патриархией и ушёл под омофор Константинопольского патриарха.

24 декабря 1930 года отец Вениамин назначен временно управляющего русскими приходами Московского Патриархата в Западной Европе.

Летом 1933 года владыка стал архиепископом Алеутским и Северо-Американским с оставлением экзархом Московской Патриархии в Америке. 14 июня 1938 года возведён в сан митрополита.

После нападения Германии на Советский Союз митрополит Вениамин выступал с призывами к русской эмиграции забыть разногласия и оказывать помощь СССР.

Возглавлял работу Медицинского комитета помощи России, собиравшего средства и медикаменты для нужд Красной армии; вошёл в состав Международного комитета помощи России.

Летом 1949 года состоялась его встреча с Генеральным консулом СССР в США Евгением Киселевым, который посоветовал владыке написать автобиографические очерки «На рубеже двух эпох».

«Я отвергаю все предъявленные мне обвинения»

Из судебного протокола («Дело» митрополита Вениамина“. М.: Студия «ТРИТЭ»-«Российский Архив», 1991) :

«Подсудимый гражданин Казанский, – вызывает его председатель.

Бывший митрополит Вениамин поднимается со своего места и размеренным шагом, не спеша, опираясь одной рукой на посох, а другую приложив к груди, выходит на средину зала. На лице его нет признаков ни волнения, ни смущения. Он скуп в движениях, скуп в словах, не говорит ничего лишнего, отвечает по существу».

Митрополит Вениамин виновным себя не признал. Об­ра­ща­ясь к три­бу­на­лу, про­из­нес:

– В первый раз я был на суде народном 5 лет тому назад, когда в 1917 году происходили выборы митрополита Петроградского. Тогдашнее Временное правительство и высшее петроградское духовенство меня выбирать не хотели. Но приходские собрания и рабочие на заводах назвали мое имя. Я был вопреки своему собственному желанию избран подавляющим большинством голосов в митрополиты Петроградские.

Почему это произошло? Конечно, не потому что я имел какие-либо большие достоинства, а только потому, что меня хорошо знал простой петроградский народ, так как я в течение 23 лет перед этим учил и проповедовал в церкви на окраине Петрограда. И вот пять лет я в сане митрополита работал для народа и на глазах народа и служил ему, нес в народные массы только успокоение и мир, а не ссору и вражду.

Я был всегда лоялен по отношению к гражданской власти и никогда не занимался никакой политикой. Я все время работал при советской власти, причем всюду, куда я ни являлся, куда ни приезжал, вначале власть меня встречала подозрительно, но когда узнавала, отношения резко менялись. Представители власти убеждались, что я не враг народа, не враг народной власти…

Вдруг неожиданно я оказался в глазах власти врагом народа и опасным контрреволюционером. Я, конечно, отвергаю все предъявленные мне обвинения и еще раз торжественно заявляю (ведь, быть может, я говорю в последний раз в своей жизни), что политика мне совершенно чужда, я старался по мере сил быть только пастырем душ человеческих…

Я не знаю, что вы мне объ­яви­те в ва­шем при­го­во­ре, жизнь или смерть, но что бы вы в нем ни про­воз­гла­си­ли, я с оди­на­ко­вым бла­го­го­ве­ни­ем об­ра­щу свои очи го­ре, воз­ло­жу на се­бя крест­ное зна­ме­ние (свя­ти­тель при этом ши­ро­ко пе­ре­кре­стил­ся) и ска­жу: «Сла­ва Те­бе, Гос­по­ди Бо­же, за всё.

В ночь с 12 на 13 августа того же года митрополит Вениамин вместе с архимандритом Сергием (Шеиным), мирянами Юрием Новицким и Иваном Ковшаровым, был расстрелян на окраине Петрограда.

Умер владыка Вениамин на Родине

В декабре 1944 года митрополит Вениамин получил из Москвы приглашение прибыть на Поместный Собор. Целью собора 1945 года стало избрание после смерти Патриарха Сергия нового Патриарха Московского и всея Руси.

После поездки в Москву владыка принял решения вернуться в Россию. 18 февраля 1948 года он окончательно возвратился на Родину и его назначили на Рижскую кафедру.

В марте 1951 года отец Вениамин переведен на Ростовскую кафедру, где пробыл до конца 1955 года. Деятельность митрополита не понравилась коммунистическим властям Латвии и его в 1955 году назначили митрополитом Саратовским и Балашовским.

Радеющий о делах Церкви владыка постоянно вступал в конфликты с советскими властями. Кроме того, состояние здоровья его ухудшилось. Поэтому 20 февраля 1958 года митрополита уволили на покой. Местом пребывания его стал Псковопечерский монастырь.

Всю жизнь владыка писал книги. Всего им написано их более 30-ти. Они посвящены объяснению молитве Господней, имяславию, литургическому наследию Церкви и т.д. Среди них можно назвать: «Письма о монашестве. Божии люди», «О Конце мира», «На рубеже двух эпох» и т.д.

Незадолго до кончины отец Вениамин лишился дара речи в результате инсульта. Есть сведения, что перед смертью он принял схизму. Скончался 4 октября 1961 года. Похоронен в пещерах Псково-Печерского монастыря.

Оставляя комментарий, Вы принимаете пользовательское соглашение

Литература

• РГИА. Ф. 796. Оп. 439. Д. 226
• ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 7. Д. 27
• Архив Московской Патриархии: личн. дело
• Архив МДА: личн. дело.
• «Церк. Вед.» 1912, № 4, с. 32.
• -«- 1913, № 36, с. 451.
• Приб. к «ЦВ» 1918, № 11-12, с. 411.
• » ЖМП» 1932, № 11-12, с. 4
• -«- 1933, № 16-17, с. 1.
• -«- 1934, № 18-19, с. 3.
• -«- 1943, № 1, с. 19.
• -«- 1943, № 3, с. 12.
• -«- 1944, № 12 с. 8-9.
• -«- 1947, № 11, с. 6.
• «ЖМП» 1948, № 7, с. 67.
• -«- 1950, № 7, с. 71.
• -«- 1950, № 7, с. 71.
• -«- 1951, № 4, с. 3.
• -«- 1955, № 3, с. 72.
• -«- 1956, № 1 с. 10.
• -«- 1957, № 3, с. 7.
• -«- 1957, № 12, с. 41, 43.
• -«- 1958, № 3, с. 5.
• -«- 1961, № 11, с. 47-50 (некролог).
• «Церков. Вестн.» 1908, № 4, с. 123.
• -«- 1908, № 8, с. 233-234.
• -«- 1908, № 9, с. 285-286.
• «Рус. Прав. Цер.» с.150.
• -«- с.155.
• -«- с. 41.
• «Журн. Засед. Св. Синода» № 23 от 27 XII 1950 г.
• -«- № 2 от 27 III 1951 г.
• -«- № 13 от 26 XII 1957 г.
• -«- № 3 от 20. 2. 1958 г.
• «Правда о религии в России». МП, 1942, с. 12, 13, 279-281.
• Елевферий митр. «Соборность Церкви. Божие и Кесарево». Париж. 1938 год с. 118, 222, 223, 244, 249.
• ФПС I, № 81 с. 4.
• ФПС II, с. 2.
• ФПС IV, с. 3.
• ФПС V, № 51.
• Биография митрополита Вениамина от 20. XI. 1941 г.
• Автобиография митрополита Вениамина от 17. II. 1947 г.
• Дополнение к автобиографии от 266. 1. 1956 года.
• «Именной список ректор. и инспектор. Дух. Акад. и семинар. на 1917 г.», с. 142.
• Regel’son 488.
• H. Fireside, Icon and Swastika, 186.
• Joh. Chrysostomus, Kirchengeschichte I, 230, 111, 104, 113, 115, 116, 178, 183, 185, 188, 191.
• D. Grigorieff, The Historical Background of Ortodoxy in America, in: St. Vladimir’s Theological Quarterly 5 (1961) 1/2, 29-31, 39.
• Pamjati mitropolita Veniamina (Fedcenkova) in: ЖМП 1981, 7, 10-13.
• Мануил, архиеп. Каталог русских архиереев, ч. 2, 1959.
• Библиографический указатель русских духовных писателей из монашествующих за 18-й, 19-й века и половину 20-го столетия. / Составил В. Волков… Загорск, 1961. Ч. 1.
• Митр. Вениамин: Некролог // ЖМП. 1961. № 11. С. 47-50
• Светозарский А. К. Из наследия митр. Вениамина (Федченкова) // БВ. 1993. № 1. Вып. 1-2. С. 70-101
• -«- Помолитеся о грехах моих… // ЖМП. 1993. № 2. С. 71-76
• Никона, мон. Восп. о митр. Вениамине (Федченкове) // Христианос. Рига, 1994. Вып. 3. С. 296-311.