Полотна русских живописцев, посвятивших свои картины знаковым событиям X-XII веков: Крещению Руси (9 фото)

Вместе с православием Русь позаимствовала у Византии и живопись, которая до XVII века сводилась лишь к церковным иконам и фрескам. Первоначально храмы оформляли византийские мастера или их ученики. Но в конце XIV века иконопись в Древней Руси начала быстро развиваться: талантливые отечественные мастера стали создавать свои приемы и уходить от канонов. Читайте, что привнесли в церковное искусство пять известных художников и как менялся стиль русской иконописи на протяжении XIV–XVII веков.

Виктор Васнецов. Крещение Руси 1885-1896

0
Смотреть все фото в галерее

Крещение Руси произошло в Киеве в 988 году. Изображение этого события можно увидеть в киевском кафедральном соборе, названном в честь Крестителя Руси Владимирским собором. Роспись Владимирского собора была поручена Виктору Васнецову. Художник поначалу отверг это предложение, но вскоре согласился. Прежде чем приступить к работе, он отправился в Италию, чтобы изучить монументальную живопись эпохи Возрождения. Долгих десять лет шла работа над росписью собора; вместе с В. Васнецовым трудились М. Врубель, Н. Нестеров и другие художники. Васнецов расписал в соборе почти 3 тысячи квадратных метров, создав 15 картин и 30 фигур святых, в числе которых княгиня Ольга, Александр Невский, Нестор-летописец, князь Владимир, святые Борис и Глеб и другие.

LiveInternetLiveInternet

Цитата сообщения Bo4kaMeda

Прочитать целикомВ свой цитатник или сообщество!

Православная жизнь в картинах русских художников

ПРАВОСЛАВИЕ
Павел Рыженко «Молитва»

Николай Ломтев. Апостол Андрей Первозванный водружает крест на горах Киевских. 1848

0
Иисус Христос своим ученикам – апостолам – завещал идти в разные страны и там рассказывать людям о новой вере. Апостол Матфей ходил по Палестине, Марк отправился в Египет, Петру выпал Рим, а его брату Андрею нужно было плыть к скифам – в неведомые земли. Вот так Андрей и оказался на холмистых берегах Днепра. Поднялся он на самый высокий холм, поставил там крест и сказал, что на этом месте когда-нибудь будет построен прекрасный город и будут здесь верить в Иисуса Христа и его учение. Как сказал апостол Андрей Первозванный, так и случилось: на берегах Днепра сначала возникло поселение славян, которое станет городом. По имени основавшего его князя он был назван Киевом. В 988 году великий князь Киевский Владимир Святославович крестил горожан, а следом за ними и всю Киевскую Русь. Сын Владимира Святославовича, князь Ярослав Мудрый, построил прекрасный собор Святой Софии. Этот храм стоит и сегодня, удивляя всех своей красотой. Из летописей известен ещё один интересный факт. После Киева Андрей Первозванный отправился в Новгородскую землю, где больше всего удивился тому, как местные жители посещают баню; бьют себя молодыми прутьями, обливаются квасом и студёной водой.

×

Антон Лосенко. Владимир и Рогнеда 1770

0
Художник Антон Павлович Лосенко родился на Украине в семье казака. У него был красивый голос. Юноша решил стать певцом и поехал учиться в Петербург. Но голос… пропал! Тогда Антон решил попробовать свои силы в рисовании – и художник из Лосенко получился прекрасный. Он с успехом закончил Академию художеств и был послан в командировку за границу в Италию и Францию – совершенствовать мастерство. По возвращении на родину он устроил выставку своих работ, и его картины так понравились зрителям, что художника стали называть “русским Рафаэлем”. Он стал первым, кто начал писать картины на сюжеты из русской истории. Самой знаменитой стала его картина “Владимир и Рогнеда”. Новгородский князь Владимир Святославович отправился в Киев, чтобы отомстить за смерть среднего брата, Олега, старшему – Ярополку. По дороге в Киев, в городе Полоцке, Владимир Святославович посватался к дочери Полоцкого князя, Рогнеде – невесте Ярополка. Но Рогнеда только посмеялась над сыном рабыни. Гордый князь не смирился с неудачей и решил отомстить: дал волю гневу: захватил город, убил отца и братьев Рогнеды и взял-таки в жёны юную женщину. На Руси её стали называть Гориславой.

Павел Сорокин. Первые христианские мученики при святом Владимире 1852

0
Смерть первых христианских мучеников, Феодора и Иоанна, описана в летописи. Это греческие имена, которые отцу и сыну дали при крещении. О них известно то, что были они скандинавами и прибыли в Киев из Византии, где Феодор и принял святое крещение. Об их смерти рассказывают по-разному. Одни пишут, что Феодора и Иоанна растерзали местные язычники за то, что они без уважения отозвались о деревянных статуях Перуна и прочих языческих божеств. Другие историки считают, что после победы княжеской дружины над племенем ятвагов по варяжским обычаям полагалось принести человеческие жертвы богам. Дружинники-скандинавы кинули жребий, и выбор пал на двух их соотечественников, которые приняли новую веру. Дом христиан был разрушен, а ни в чём не повинных людей предали жестокой смерти. На том месте, где стоял дом Феодора и Иоанна, по приказу князя Владимира позже построили Десятинную церковь.

Иван Эггинк. Великий князь Владимир избирает религию. 1822

0
Владимир, младший сын Киевского князя Святослава, став главным – великим – князем Киевской Руси, начал думать о вере для подданных. Решил он послать своих приближённых в разные страны: пусть выяснят, какой Бог сильнее, за кем “правда, сила и слава”. Прибыли посланцы и стали рассказывать о том, что узнали: на Востоке, у хазар – иудейская вера, у волжских болгар – ислам, на Западе – католичество, у греков – православие. В столице Византии, Константинополе (по-тогдашнему Царьграде), стоял храм Премудрости Бога – Софии. И была эта церковь такая красивая, что нельзя было от неё взгляда отвести. Сразу было понятно – тут и есть дом Бога. Значит, византийская вера самая правильная и русским она подходит больше всего. Решил Владимир храм такой же в Киеве пострить, чтобы в Киевской Руси был дом у Бога. — В Византии сам Бог с людьми пребывает! – сказали князю посланцы. Православная вера понравилась князю, помнил он, что княгиня Ольга, бабка его, была одной из первых христианок на Руси. Видел Владимир, что христиане, на которых тогда совершались гонения, умирали с именем Иисуса Христа на устах.

Феофан Грек

Феофан Грек. Донская икона Божией Матери. 1382–1395. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Иконописец Феофан Грек родился в Византии в 1340 году. До 30 лет он расписывал храмы в Константинополе, Халкидоне и Галате, эти работы не сохранились.

Художник иногда отходил от иконописного канона той эпохи. Он дополнял образы индивидуальными деталями, прорисовывал контуры фигур и складки одежды, высветлял лики и делал их более яркими на фоне черных или красновато-коричневых одеяний. У святых на его иконах появлялись реалистичные человеческие черты.

Вольный стиль Феофана Грека не соответствовал строгому византийскому академизму, и в 1370-х годах он приехал в Новгород, где стал известным мастером. В 1378 году по заказу боярина Василия Машкова художник за одно лето оформил церковь Спаса Преображения на Ильине улице. Многие фрески сохранились. Самая крупная — изображение Спаса Вседержителя в куполе. Он укутан в голубой хитон, в одной руке держит Евангелие, другой благословляет. Вокруг порхают серафимы, а в барабане, основании купола, изображены праотцы и пророки.

В начале 1380-х годов Феофан Грек переехал в Москву, к этому времени у него уже сформировалась своя школа. Вместе с учениками иконописец расписывал храмы Московского Кремля, оригинальные фрески воссоздавались последователями художника. Считается также, что именно Феофан Грек написал деисусный чин современного иконостаса Благовещенского собора. Феофан Грек расширил его до 11 фигур, а также впервые в русской иконописи изобразил их в полный рост.

Его же кисти приписывают Донскую икону Божией Матери. Существует гипотеза, что икону создали в 1392 году для Успенского собора в Коломне. Она относится к иконографическому типу «Умиление», на котором младенец прижимается к щеке Богородицы и держится за ее накидку. Однако на Донской иконе есть нюансы: Иисус стоит коленями на левом запястье Божией Матери, правой рукой благословляет, а в левой руке держит свиток.

Андрей Иванов. Крещение великого князя Владимира в Корсуни. 1829

0
Перед тем как крестить Русь, великий князь Владимир Святославич крестился сам, а произошло это, согласно одному из преданий, в Корсуни. Так во времена Киевской Руси называли древний город Херсонес Таврический в Крыму. Теперь этот древний город находится на территории современного нам Севастополя. Всё началось с того, что византийский император Василий II Болгаробойца направил к Киевскому князю посольство с просьбой помочь подавить мятеж Варды Фоки, вспыхнувший в Византии. Владимир Святославич согласился, но при условии, что сестра императора, царевна Анна, станет его женой. Василий II согласился, но поставил ответное условие – крещение Владимира. На том и порешили. Киевский князь направил русское войско на помощь византийцам, а сам стал дожидаться невесты. Но принцесса Анна не прибыла. Тогда разгневанный Владимир Святославович выступил в поход против Корсуни, которую захватил после продолжительной осады. Василий II был вынужден исполнить своё обещание. Царевна Анна, прибывшая в Корсунь, стала женой Киевского князя, который, в свою очередь, принял крещение. Существует ещё одна легенда. Прибыв в Корсунь, князь Владимир неожиданно ослеп и прозрел только после принятия святого крещения, тем самым ещё более утвердившись в православной вере. Этот момент и изображён на картине Андрея Иванова.

Шедевры мировой живописи… Раскол глазами русских художников

Церковный раскол середины XVII века – одно изсамых драматических событий русской истории. Споры о том, почему это произошло, и было ли неизбежным столь яростное размежевание, ведутся до сих пор.

Без сомнения истоки Раскола уходят в Смуту. Её события потрясли совремёнников, заставив переосмыслить многие представления и ценности. При этом для каждого невозможно было помыслить, что всё произошло помимо воли Всевышнего. Скорбный вопрос “За что?” упирался в заведомо известный ответ: “За грехи наши!” Однако катастрофические масштабы бедствия нуждались в объяснениях совсем иной глубины. Сама мысль о коллективной вине, к которой пришли участники событий, потребовала не просто всенародного покаяния, а поиска средств для всеобщего излечения – нравственного и духовного обновления.

Милорадович Сергей Дмитриевич (1851-1943). “Чёрный собор. Восстание Соловецкого монастыря против новопечатных книг в 1666 году”. 1885. ГТГ. Холст, масло. 135-189 см.

Уроки Смутного времени. Смута заметно повысила градус мессианского самосознания – прежде всего у духовных подвижников. Последние всегда были на Руси. Не всегда окружение отвечало на их призывы. Однако после Смуты мысль о грядущем Страшном суде не отпускала людей. Не случайно это была эпоха интенсивного церковного строительства: представители имущих сословий в искупление настоящих и будущих грехов спешили возвести на личные средства храмы с надеждой, что это зачтётся им на Страшном суде. Для подвижников особенно актуальной стала завершающая часть знаменитой формулы старца Филофея: “Четвёртому Риму не бывать”. Это значило, что если русские люди, забыв уроки Смуты, продолжат грешить, то неминуемо последует новое наказание Господне, на этот раз бесповоротное, ведь терпение Господа нашего небеспредельно. И тогда рухнет последнее православное царство, в котором только и могла существовать во всей полноте и чистоте истинная вера.

Никон в Спасских воротах после оставления им патриаршей кафедры в 1660 году.

Подвижников страшили шатания человецей в вере и неспособность их соответствовать христианскому идеалу. Пережитое лихолетье размыло полутона, оставив место лишь для чёрно-белой оценки. Куда бы проповедники не обращали свой взор – от исполнения обрядов и церковных служб до нравственного состояния и поведения духовенства, везде они видели отсутствие дОлжного рвения и радения о подлинной вере. Отсутствие веры, истечение благодати – вот тот диагноз, который ставили русскому обществу подвижники. Тогда же они разработали “режим лечения”. Это снадобье, по-научному реформа, было единственным путём к спасению, исполнению высокой миссии, предначертанной Третьему Риму.

Кружок царского духовника. Программа реформ складывалась постепенно: первые импульсы исходили от одиночек, осмелившихся говорить о непорядках в церкви и в обществе. Прошло немного времени – и появился центр, к которому обратились взоры большинства подвижников- “кружок ревнителей благочестия”, давший название всему движёнию. Признанным лидером ревнителей (их ещё называют, боголюбцев) стал Стефан Вонифатьев – протопоп кремлёвского Благовещенского собора и духовник царя Алексея Михайловича Романова. Сила протопопа была в том, что он имел сильное влияние на государя, который вместе с наставником мечтало превращении Москвы в истинно христианское царство. Лишённый амбиций, царский духовник не злоупотреблял своим положением, был кроток и совсем не властолюбив, был чужд всякой зависти. Стремился сглаживать острые углы в спорах ревнителей и епископата о переменах в церкви.

В. Г. Шыварц. Шествие на осляти.

Со времён падения Константинополя (1453) было принято с большим подозрением смотреть на попавшее под власть нехристей-турок греческое духовенство, отказывать ему в чистоте православия. Духовник же царя (Стефан Вонифатьев), напротив, привечал поднаторевших в спорах с католиками, униатами и протестантами выходцев с Востока. Его не смущало, что их богословские знания были получены в школах и коллегиумах иезуитов. Так протопоп Стефан хотел разрушить стену, которую воздвигли его предшественники между русской церковью и Вселенской. Его величество Алексей Михайлович был кровно заинтересован в наведении порядка и выстраивании системы единообразия, как в церкви, так и в государстве, за что столь энергично и горячо ратовали ревнители. Кроме того, молодому царю была по сердцу роль второго Константина Великого, которое ему сулило греческое духовенство. Греческое духовенство умело играло на тщеславии Тишайшего, призывая его вызволить Константинополь от османского “пленения”. От речей таких льстивых голова царя шла кругом. Он ощущал себя защитником всего православия, строителем единого и единственного православного царства.

Царь и патриарх в книжной переписной мастерской.

Но такой проект требовал преодоления сложившихся религиозных различий, ведь в понимании русских людей единство недостижимо без единообразия. А поскольку обряды РПЦ нельзя было распространить на иные церкви, следовало поступить наоборот, восприняв греческую обрядность, службы и чины. Грекофильские воззрения, позволявшие преодолеть изоляцию, в которой оказалась московская церковь, были близки Алексею Михайловичу. И протопоп Аввакум, и патриарх Никон ощущали себя новыми апостолами. Непреклонность, фанатизм – вот те черты, которые привнесли в противостояние его главные участники. Поэтому закономерно, что склонный к примирению духовник Стефан, обременённый к тому же годами, оказался на вторых ролях. Столичное духовенство придерживалось грекофильских взглядов и расположены “реабилитировать” греческую церковь. В то время, как провинциальное духовенство сильно раздражалось снисходительностью к грекам, считало, что только русская церковь сохранила истинное благочестие. И, значит, нуждается не в заимствованиях (ибо заимствовать не у кого), а лишь в исправлениях того, что было “испакощено” чуждым влиянием. Здесь и кроется причина раскола русской православной церкви. До поры до времени задачи нравственного и религиозного обновления общества после Смуты отодвигали все эти расхождения на второй план.

Василий Григорьевич Перов. «Пустосвят. Спор о вере». 1881.

Боголюбцы ратовали за исполнение служб без всяких послаблений; за нравственное обновление духовенства, которое своим поведение и отношением к пастырскому долгу должно быть примером для мирян; за оздоровление верующих, которые под руководством добрых пастырей смогут навсегда отказаться от греховных поступков и языческих наклонностей. Превыше всего боголюбцы ставили Божественное слово и церковную службу. Отсюда решительное неприятие ими многоголосия (одновременного совершения разных частей богослужения (венчание, например, и отпевание) с целью сократить время службы), ведь в этой какофонии терялись благолепие происходящего и смысл произнесённого.

Далеко не всё духовенство было в восторге от планов ревнителей веры, и на то имелись свои причины: ощущая себя пророками, боголюбцы осмелились обличать даже епископат. Это было уже непозволительное забвение церковной иерархии. В этом случае принять программу ревнителей означало признать их правоту! Были и другие соображёния, чтобы отвергнуть инициативу боголюбцев: их идея плохо увязывалась с рутиной русской жизни. Миряне требовали снисходительности: привычка грешить (пьянствовать, например, или прелюбодействовать), а потом получать прощение у духовника была им ближе безгрешной жизни, к которой призывали ревнители. Священников, отважившихся служить единогласно, прихожане упрекали: “Долго поёшь!” – и уходили в те храмы, где практиковалось многоголосие. Благосостояние белого духовенства напрямую зависело от прихода, от подаяния. Тем более, что и им самим долгая служба была в тягость.

Патриарх Никон с братией Воскресенского Ново-Иерусалимского, одного из трёх, основанных им монастырей. 1660 год.

Первое столкновение между ревнителями и архиереями произошло в 1649 году. Патриарх Иосиф отказался поддерживать ревнителей, и те обратились за помощью к константинопольскому патриарху, который их поддержал. Московский патриарх вынужден был принять решение патриарха константинопольского, но не спешил его исполнять. Тогда-то и стало ясно, что реформы веры по плану ревнителей возможны при новом патриархе. Кандидатов в патриархи было несколько, но главным стал “собиный друг” царя – Никон. В 1649 году он уже занимал второе место в иерархии Московского патриархата, возглавив Новгородскую митрополию. В этом же году по его приглашению из Киево-Печерской лавры прибыла группа монахов, сведущая в греческом и латинском языках. Монахи привезли с собой много церковной литературы, изданной в типографиях Венеции и Кракова. Они немешкотно начали вразумлять местные кадры о неправильности московских церковных книг, а их исправление — дело богоугодное. Сам ректор Киево-Могилянской академии, Пётр Могила, в своё время окончил Львовскую братскую школу, под руководством иезуитов, и был ярым сторонником польской культуры. Разумеется такое положение дел не вызвало одобрения у ревнителей – они считали православие киевское изгаженным влиянием иезуитов. В головах боголюбцов возникло замешательство — недоумевали оне: кем и когда были испорчены книги – Москва не знала царей-еретиков, ни какая ересь в Москве не побеждала. Ревнители поспособствовали тому, что бы Никон стал патриархом, но выдвинули ему условие – воплотить в жизнь планы ревнителей. Следует отметить, что в своей епархии Никон утвердил единогласие, был строг, взыскателен и энергичен, подавая тем самым надежду ревнителям. Никон потребовал для себя чрезвычайных полномочий (принимать участие в государственных делах, например; получил, подобно патриарху Филарету, родному деду царя Алексея Михайловича, титул “великий государь”). В руках Никона сосредоточилась огромная власть. Простым монахом служил он в русских северных монастырях, прошёл суровую школу управления у тамошних игуменов – абсолютное послушание старшему. Стать патриархом Никон смог только после смерти Иосифа в 1652 году.

Кившенко Иван П. «Патриарх Никон предлагает новые богослужебные книги».

Поднявшись на верхнюю ступень церковной иерархии патриарх начал, требовать полного повиновения себе. В 1653 году он разослал по церквам “Память” о замене земных поклонов на молитве на поясные и двоеперстное крестное знамение троеперстным. Так началась церковная реформа, приведшая к Расколу. Недавние соратники Никона по “кружку ревнителей благочестия” решительно опротестовали изменения в уставе. За Аввакума Петрова и Иоанна Неронова заступился царь Алексей Тишайший. Другим не повезло: их расстригли и разослали по дальним северным монастырям. Дальше – больше: Никон провёл реформы, взяв за основу устав, принятый Вселенской (Константинопольской) патриархии, велел исправить русские богослужебные книги, взяв за образец новогреческие оригиналы. Ревнители взялись за перо, адресуя свои послания не только духовенству, но и мирянам. Так постепенно богословские споры оказались достоянием улицы.

Кирилл Киселёв. «Раскол».

В разгар остроты полемики между патриархом и ревнителями произошло охлаждение между патриархом Никоном и царём Алексеем Михайловичем. Из-за этих отношений Никон усилил репрессии против ревнителей: в 1656 году в Успенском соборе Кремля была провозглашена анафема на тех, кто крестится двумя перстами, всех их отлучили от церкви. Началось физическое устранение инакомыслящих. Архиереи, противники Никона, испугались и в срочном порядке приняли реформу. В 1658 году разногласия между царём и патриархом достигли апогея: Никон оставил патриаршую кафедру в Москве (уверен был, что царь будет уговаривать его святейшество “не робить тако”, а его величество взяли и согласились с этим) и удалился в основанный им Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь. На созванном вскоре соборе митрополиты присудили лишить его патриаршества и священства. Но Никон, будучи отличным полемистом и хорошим богословом, сумел добиться, чтобы судили его только равные ему по сану, т. е. патриархи других восточных церквей. Приезд этих патриархов растянулся на восемь лет, а приверженцев старой веры продолжали преследовать. Сопротивление староверов новой вере приравнивалось бунту против государя.

Василий Суриков. «Боярыня Морозова». 1887.

Разорвав отношения с Никоном, царь не отказался от его реформ, на что надеялись приверженцы старины: царь видел в этих переменах путь к тому, чему как раз противостоял Никон, — к власти “царства” над “священством”. После опалы Никона Аввакум мог рассчитывать на царскую милость, но при важном условии – примкнуть к реформированной церкви или хотя бы не критиковать её. Однако… как раз этого протопоп (высший сан в белом духовенстве) делать не собирался. В конце концов, Никон в декабре 1665 года допустил промах, который стал финальным и привёл его к бесповоротному разрыву с царём: вознамерился напрямую, в обход его величества, обратиться к патриарху константинопольскому Дионисию, дабы патриарх стал арбитром в его споре с Алексеем Михайловичем. С этой целью Никон отправил своего человека с посольством гетмана Ивана Брюховецкого. Тайного человека изловили, и на дыбе он показал на патриарха. Такого “вынесения сора из избы и жалоб на собя” Алексей Тишайший стерпеть не мог.

В 1666 году в Москву приехали антиохийский, Макарий, и александрийский, Паисий, патриархи, а также представитель константинопольского патриарха. Они были вызваны в Москву, дабы судить Никона и, попутно, для осуждения лидеров раскола. На собор доставили лидеров противников реформы Никона, в том числе протопопов Аввакума Петрова и Иоанна Неверова. Это был самый большой, в досиноидальный период, истории русской православной церкви. На соборе отлучили лидеров старообрядчества от церкви, осудили и лишили сана патриарха Никона, а также осудили решения Стоглавого собора 1551 года, решениями которого жила русская церковь. Была отринута вся православная старина, которой столь гордились русские люди. В итоге, чувства и вера многих русских людей были унижены и оскорблены. Такое не могло пройти без последствий. Превратив сторонников старой веры в преступников и предав их карающим органам, собор сделал ещё один трагический шаг в усиление раскола. Шаг этот уже не оставил никаких путей для компромисса, для поиска согласия – одна вражда и рознь.

В музее Московской Духовной Академии среди полотен Васнецова, Поленова, Нестерова находится небольшая живописная работа, иллюстрирующая одну из страниц русской церковной истории, — “Суд над патриархом Никоном”. Это работа Сергея Дмитриевича Милорадовича; его работы экспонируются в ГТГ, в ГРМ, в ГМИИ и в некоторых других музеях.

Если вначале конфликт возник на религиозной почве, то после Большого Московского собора такое явление, как раскол, приобрело социальное измерение. Для XVII, Бунташного, века (Смута в начале века, восстание Болотникова, Соляной и Медный бунты, восстание Степана Разина, Церковный раскол) были характерны бесконечные войны, усиление налогового гнёта, произвол и вымогательство чиновников всех рангов, рост феодальных повинностей. Копившееся годами народное недовольство нашло выход в идеологии Раскола. Социальный протест со временем устремился в предложенное лидерами раскола духовное русло с совсем иным, нежели открытый бунт, типом противостояния. Не сопоставимо боле тяжёлые петровские реформы привели к бунтам на порядок слабее, чем городские волнения середины XVII века (Соляной и Медный бунты): энергия социального протеста была израсходована первым поколением раскольников, а затем приняла характер не борьбы, а бегства из “царства Антихриста”, явившегося в облике царя Петра.

Оскудение веры стало одним из последствий Раскола: старообрядцами становились люди искренне верующие, что далеко не всегда можно сказать о тех, кто остался в лоне официальной церкви. Ведь старообрядчество – это не спокойная жизнь и карьера в рамках господствующей церкви, а вечные гонения и двойная подать. Провал программы оцерковления, за которую ратовали ревнители благочестия, должен был привести к торжеству противоположной тенденции – обмирщению, следствием чего и стало падение градуса религиозности. И в этом отношении все боголюбцы были изначально обречены на поражёние: они противились ветрам времени, дующим в России в сторону просвещения и секуляризации.

Раскол ослабил позиции церкви в обществе и в государстве. Церковь вынуждена была вновь искать помощи и защиту у государя. Реформа и раскол, падение Никона, упразднение патриаршества и учреждение синода окончательное оформление абсолютизма – всё это были звенья одной цепи.

Монахи Соловецкого монастыря отказались совершать религиозные обряды по новым книгам. Царь в 1666 года отправил в обитель настоятеля ярославского Спасского монастыря, архимандрита Сергия, который должен был разобраться с ситуацией “на месте” и заставить соловецких монахов принять реформу. Владыка Сергий также привёз повеление Большого московского собора покориться высшей церковной власти. Сторонники старых обрядов и правил упорствуют… Владыка Сергий прибыл в обитель в сопровождении вооружённых стрельцов, которых в стены монастыря не пустили, а с самим архимандритом и его спутниками был проведён диспут, ярко изображённый на картине художника Сергея Милорадовича “Чёрный собор. …” (1885). В феврале 1666 году “Чёрный собор” постановил бить челом царю, дабы отменил проведение церковной реформы патриарха Никона, и обещали до конца живота своего стоять за старую веру. Ещё в 1657 году в святую обитель из Москвы доставили обновлённые служебные книги, которые братия так и оставила запечатанными, а службы вели по-старому. Не вняли старцы и постановлению Московского собора (1667) предать анафеме старообрядчество. В 1668 царь, осерчав зелО на соловецких старцов, послал стрельцов усмирять мятежный монастырь. Следует напомнить читателям, что на Руси все монастыри прежде всего были хорошо укреплёнными крепостями, имеющим огненный запас, запас провизии, пищали затинные, пушки, самопалы, ядра, зелье (порох). Чтобы ещё сильнее укрепиться духом, монахи побросали в воду новые книги… “Соловецкое сидение” продолжалось до 1676 года. Поморы активно снабжали насельников и монахов (425 чел.) продовольствием. В начале 1670-х годов к защитникам монастыря присоединились и участники восстания Степана Разина. Осаждённые нередко предпринимали дерзкие вылазки. Беглые донские казаки руководили возведением укреплений. В 1676 году стрельцов, как неблагонадёжных и сочувствующих монахам, заменили наёмниками, двух воевод, не справившихся с задачей, сменил воевода Иван Мещеринов. Лишь предательство монаха Феоктиста ускорило жестокое подавление мятежа в январе 1676 года. Расправа над мятежными защитниками старой веры была лютой: владыку Никанора, например, в одном исподнем на лютом морозе вывели за монастырские стены и бросили во рву. Старый человек умер к утру.

1- “Чёрный” поп Геронтий встал на стул и учит не отступать от старых книг; 2- владыка Сергий с двумя своими спутниками сидит напротив архимандрита Никанора; 3- владыка Никанор стучит по столу кулаком и кричит: “Умрём за аз!” Владыка Никанор выразил желание поехать в Москву к царю и “пострадать” за всех; 4- dействие картины происходит в церкви Преображения на Соловках, где собрался Чёрный собор; 5- насельники и трудники монастырские пришли послушать речи монасей.

Милорадович Сергей Дмитриевич. (1851-1943). Сын дьякона, учился в Московской духовной семинарии, где и начал заниматься рисованием. Художественное образование продолжил в Строгановском училище и в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Его учителями были известные художники-передвижники Василий Перов и Илларион Прянишников. Впоследствии Милорадович много времени посвятил педагогической работе. Он преподавал в Московском училище иконописи, вёл уроки рисования в Московской духовной семинарии, в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. За “известность на художественном поприще” Сергей Дмитриевич был удостоен звания академика. Милорадович входил в Товарищество передвижных художественных выставок, был действительным членом Императорского Московского археологического общества, состоял в комиссии по ремонту и реставрации Успенского собора московского кремля.

Первая историческая картина художника dемонстрировалась на Передвижной выставке 1885 года. Приобретена Павлом Третьяковым. При создании картины художник использовал подлинные архивные материалы по истории раскола русской православной церкви, произошедшей при патриархе Никоне, во время царствования Алексея Михайловича, посетил Соловецкий монастырь. Эта картина стала знаковой в творчестве Милорадовича. Во-первых, о ней заговорили в газетно-журнальных кругах. Во-вторых, выяснилось, что картину заметил и похвалил Крамской. В советское время ввиду преклонного возраста и снижения востребованности религиозной живописи отошёл от активной художественной деятельности, но продолжал преподавать в различных учебных заведениях.

1-Что за историческое событие изображено на картине Mилорадовича?

2-На картине Кившенко «Патриарх Никон предлагает новые богослужебные книги» найдите царя, патриарха и протопопа Аввакума.

3-Назовите причину Раскола.

Виктор Васнецов. Крещение князя Владимира 1885-1896

0
На этой картине запечатлено таинство крещения великого князя Киевской Руси Владимира Святославовича. Сначала он сам принял христианство, а потом в новую веру обратил и своих подданных. Поначалу третий сын князя Святослава, как и его отец, был язычником, а когда стал правителем Киевской Руси, начал задумываться о том, что его страна должна принять такую веру, которую исповедуют другие народы. Рассказ о красоте храма Софии в Константинополе, о величественном богослужении, которое проводят греки в православной церкви, его больше всего заинтересовал. Может быть, он подумал: раз вера красивая, значит, она самая правильная? Или его бабка, княгиня Ольга, мудрая и мужественная женщина, посеяла в его душе ростки веры во Христа? А может быть, князь Владимир решил, что иметь союзником такую могущественную державу, как Византия, будет полезно для молодой Русской державы? У великого князя желания не расходились с делами: как захотел, так и сделал. Принял крещение, взял в жёны византийскую принцессу, затем обратил в новую веру подданных и начал строить в Киеве христианские церкви – почти такие же красивые, как и в Константинополе.

Русское искусство – территория православной цивилизации

Русская живопись, добровольно отказавшаяся от предоставленной ей свободы и независимости от Церкви, возрастала на проповеди высших христианских ценностей – добродетелей, которые для русского народа и составляли самую суть жизни во Христе.

Сегодня вопрос о духовной природе русского искусства обретает особую остроту и актуальность. Уже в произведениях художников XVIII века Лосенко, Акимова, Угрюмова, Егорова и других заявили о себе основные положения, определившие магистральный путь развития отечественного искусства, Русскую идею. В своих произведениях мастера исторической живописи говорили о единении не на основе социальных и революционных преобразований и уж тем более не на основе просвещенческих химер: свободы, равенства и братства. Они провозглашали единение, обусловленное прежде всего духовной общностью народа, все сословия которого связаны одной историей, одной культурой, одной верой, одним душевно-духовным укладом, в основе которого – и милосердие, и кротость, и мужество, и упование на Бога, и любовь – те христианские добродетели, которые и составляли самую суть жизни во Христе.

Противостоя тогдашнему чрезмерному упованию на разум, гуманизации общественного сознания, то есть его расцерковлению, мастера исторической живописи XVIII века проповедью христианской любви, торжества добродетелей над страстями напоминали соотечественникам об их «крещении и правоверии» (святитель Димитрий Ростовский). И это при том, что на фронтоне Академии художеств было начертано: «Вольным художествам», – то есть искусству свободному и не зависящему от Церкви.

В отличие от своих западных коллег, рассматривавших, начиная с эпохи Возрождения, Библию как исторический источник, что и открывало к ней доступ художников-мирян, русские живописцы, напротив, стремились к религиозному духу. Но при этом, идя тем же самым путем, что и их европейские коллеги, отталкивались не от первообраза, а от своего собственного видения и понимания библейского или евангельского сюжета. При таком подходе его сакральный смысл, разумеется, так и оставался не раскрытым, а потому религиозному духу, проповеди добродетелей не из чего было родиться.

Но религиозный дух, который уходит из произведений на библейский сюжет, не исчезает. Он просто переходит в другие жанры в творчестве того же самого мастера, где и раскрывается в полной мере как характер, как способ мироощущения.

Здесь наглядным примером может служить картина «Великий князь Святослав, целующий мать и детей своих по возвращении с Дуная в Киев» (1773) Ивана Акимова, ученика Антона Лосенко. Картина посвящена отцу князя Владимира. Однако художник уже в названии неслучайно выделяет мать великого князя, святую равноапостольную княгиню Ольгу, напоминая, что именно она была первой русской правительницей, принявшей христианство еще до Крещения Руси. Здесь же, рядом с отцом, его старший сын Владимир, будущий креститель Руси. Именно к нему в картине обращен указующий жест его бабушки, княгини Ольги. Таким образом, и в самом названии, и в характере композиционного построения художник воплотил чрезвычайно актуальную для России эпохи Просвещения идею духовной преемственности как начало начал российской государственности.

Этот лейтмотив не только сохраняется и в XIX веке, но все более и более заявляет о себе как о своеобразной особенности русского искусства. Независимо от того, в каком жанре работает мастер, само искусство его всегда будет свидетельствовать о примате религиозного сознания, его доминировании над сознанием художественным. И потому все акценты в произведении будут продиктованы не логикой рационального осмысления избранного сюжета, но определяться глубиной мыслей и чувств, той духовной жизнью, которою живет мастер в опоре на христианские добродетели.

И есть своя закономерность в том, что центром притяжения оказываются простые люди, крестьяне. Уже в творчестве Венецианова именно они впервые становятся главными героями произведений, а темой – их жизнь и труд. Но при всем том отличает искусство этого художника-самоучки теплое, любовное отношение к своим персонажам, его способность почувствовать, услышать, увидеть своим внутренним взором их особый мир. Мир, в котором за внешней непредвзятостью, естественностью и простотой сокрыто то коренное начало, которое отличает русский народ: его мягкость, женственность, пассивность, созерцательность. Воспринятая религиозным сердцем, эта национальная стихия русского народа входит в полотна Венецианова не разгулом страстей, но «высокостью чувств», по слову В.А. Жуковского. Отсюда – эта особая атмосфера произведений Венецианова, в которых чувствуется и душевный настрой, и духовная созерцательность, впервые привнесенная в отечественное искусство именно Венециановым, и вместе с тем кротость, целомудрие и смирение. Именно к выявлению этих добродетелей будут стремиться последующие поколения художников как главной цели своего творчества. Лишь появившись, духовная созерцательность сразу же осветила и сами «вольные художества», и тот путь, по которому началось их восхождение.

Как раз на рубеже 1820–1830-х гг. стали усиливаться религиозные умонастроения. А вместе с тем формируется новое понимание, осознание и самой миссии художника, и его искусства.

«Художник, – писал один из корреспондентов К. Брюллова, – есть небесный проводник высокой жизни человечества. Это – божественная лествица, на ступенях которой нисходят и восходят мысли светлые, чувства глубокие, а на высоте ее утверждается Господь, ибо Он же и Господь Прекрасного!» А какой дорожкой вы покроете эту лествицу, не имеет никакого значения. Можно «барочной», можно «классицистической», «романтической», «реалистической» и т.д. Для русского художника главное всегда, чтобы лествица была, поскольку она же определяла вектор развития искусства в России по вертикали.

И.Н. Крамской. Портрет И.И. Шишкина. 1873 г.

В связи с этим нельзя не вспомнить одно из выдающихся произведений русской живописи – «Последний день Помпеи» К. Брюллова. Картина, которая программно закрепляет эту вертикаль. Брюллов точно так же, как и его предшественники, не замыкался на самом сюжете, не погружался в его событийность. Как и они, он использует избранный сюжет лишь как повод для решения совсем других проблем. И поднимается в самой их постановке и тем более в их решении на небывалую доселе высоту. Он раскрывает перед нами масштабную, вселенскую панораму крушения старого – языческого мира и нарождения мира нового – христианского, символом которого является в картине христианский священник с кадилом и потиром в руках. Между тем это – очень важные священные сосуды, без которых не может быть богослужения. Сама кадильница означает человечество Христа, огнем Божества наполненное, а благоуханный дым символизирует благоухание Святаго Духа, сила Которого оживотворяет нас и непрестанно помогает нам. Потир – чаша, из которой мы причащаемся, то есть уже на индивидуальном уровне с Богом духовно и телесно, и в этом смысле становимся братьями и сестрами во Христе. Иными словами, художник, кроме всего прочего, проводит еще одну важную идею – идею христианского братолюбия, в которой любовь душевная преображается в свою духовную ипостась, достигает высшей ступени лествицы добродетелей.

Тем самым Брюллов раскрывает глубочайший смысл христианства, подчеркивая его принципиальное отличие от язычества. И потому именно сюда, в сторону священника, который впервые и в русском, и в европейском искусстве предстает собирательным образом Церкви Христовой, разворачивает художник всю эту толпу бегущих, спасающихся людей. И тогда сама идея спасения обретает уже не только физический смысл – как спасение жизни, но и духовный – как спасение души.

Если эта евангельская идея в самых разных вариациях присутствует в произведениях на собственно исторический сюжет, то тем более понятно ее основополагающее значение для религиозной живописи.

И здесь, конечно, пальма первенства принадлежит Александру Иванову. В своей знаменитой картине «Явление Христа народу» он, в отличие от всех своих предшественников, не дает толкования сюжета, взятого им из 1-й главы Евангелия от Иоанна. Иванов использует его как возможность высказаться, выразить свои религиозные чувства, мысли, переживания. Так впервые в русском искусстве зазвучала высокая исповедальная нота, которая была очень быстро воспринята художниками, работающими в других жанрах, то есть стала явлением всеобщим. Это очень важный момент, определивший, может быть, одну из главных особенностей русского искусства второй половины XIX века.

Достаточно ярким примером может служить картина В.Г. Перова «Проводы покойника». Она отличается не только своей эмоциональной наполненностью, выразительностью, но, прежде всего, является духовным откровением ее автора. Впервые в отечественном искусстве именно Перов, начавший, как известно, с критики Церкви, но переживший за границей своего рода катарсис, духовное преображение, прикоснулся к самому сокровенному, к тому, что называют тайной русской души. В чем же она? Смиренное несение креста своего! Вот и вся тайна. Именно Перов дал принципиально новое определение «жанровой живописи» как отображения «характера и нравственного образа жизни народа». Жизни, в которой смирение, как одна из ключевых христианских добродетелей, этот образ и определяет.

В связи с этим представляется неверным рассматривать его картины исключительно с точки зрения их социальной направленности, поскольку в его произведениях речь не об униженных и оскорбленных, а о нравственном облике людей, пребывающих в унижении и оскорблении.

Поэтому не удивительно, что с именем Перова связано и создание психологического портрета. Он сумел в портрете Ф.М. Достоевского, опять же впервые в русском искусстве, отобразить духовный мир человека, который, по слову самого писателя, определяет «главную идею лица».

Как-то Гегель заметил: «Философия есть ее время, схваченное в мысли». Перефразируя немецкого философа, можно сказать, что искусство есть его время, схваченное в образе. Находясь в постоянном, непосредственном диалоге со своим временем, русское искусство порой высказывало очень важные мысли, идеи, но не впрямую, а с помощью христианской символики, в которой, например, сухое дерево означает грехопадение человека, его духовную смерть, а зеленая ветвь или куст символизируют его духовное возрождение. Этой символикой обязаны были владеть исторические живописцы. Но, как теперь выясняется, этот язык хорошо знали все – и даже пейзажисты.

Влюбленный в русскую природу, умевший увидеть красоту в ее простоте, скромности или даже суровости, И.И. Шишкин вместе с тем воспринимал пейзажную живопись, по его словам, как «немую, но теплую, живую беседу души с природой и Богом». Отсюда эта душевная теплота его полотен, эта разлитая в них благодать, их высокая поэзия, одухотворенность. Вместе с тем его бесчисленные «Буреломы» с деревьями, вырванными с корнем, «Лесные кладбища» с полегшими деревьями, уже покрытыми мхом, словно саваном. Его беспросветные с замкнутым пространством глухомани. Наконец, его «Рожь» и стоящие в ней прямо посреди поля 12 сосен, из которых одна сосна засохшая, отпавшая, погруженная в пустоту, будут вызывать совсем другие ассоциации. Начнут меняться представления об идейной насыщенности искусства этого замечательного художника, в произведениях которого возникали облаченные в христианскую символику образы современного ему общества: больного, духовно неустроенного, сорванного с корня, с охладевшими и ослабевшими душами.

Своеобразие русского искусства определяется еще и тем, что оно не только констатирует ситуацию, ставя точный диагноз своему больному времени, но, что очень важно, тут же предлагает способ лечения, то есть путь спасения.

В.Г. Перов. Проводы покойника. 1865 г.

Независимо от исторического периода, стиля, эстетики и жанра, русские живописцы, используя конкретный жизненный сюжет, воссоздавая историческую реальность, стремились точно так же, как и иконописцы, наполнить художественное пространство своих полотен реальностью духовной. Не возникает ли из этого постулата знак равенства между иконой и картиной, если между ними так много общего в самом существе своем? Нет, не возникает. Икона рождается не как плод вдохновения, а как запечатленное откровение, представляя тот первообраз, что открывается постом и молитвой духовным очам иконописца. Духовная реальность иконы и картины не тождественная, поскольку икона исполнена идей и образов мира горнего, а в картине художник, опираясь на церковные истины, выражает свое отношение, свое осмысление окружающей его действительности, мира дольнего. И хотя обе эти реальности, в силу их целенаправленности, различны, по сути мы можем говорить об их внутреннем единстве, поскольку икона христианские ценности провозглашает, в то время как художник в своей картине их утверждает как мерило конкретных жизненных реалий, событий и характеров.

Таким образом, духовная реальность иконы и картины соотносятся друг с другом, как причина и следствие. Именно эта причинно-следственная связь, неся в себе созидательное, духовное начало, и держит изнутри отечественное искусство: и иконописное, и светское, определяя его внутреннее неразрывное единство. Не по букве. По духу. Это и есть самая главная традиция отечественного искусства, его заповедь.

Духовный ракурс позволяет нам новыми глазами посмотреть на наше искусство и увидеть явления, о существовании которых мы даже не подозревали. Исповедальность, о которой мы уже упоминали, обнажила разное понимание «богоспасаемого пути». Дело не в том, что каждый понимал его по-своему, а в том, что толкование его было производным от природы религиозного мировоззрения художника. Именно оно определяло характер этого пути, где художник ищет Бога. И вот тут возникает любопытная закономерность.

Те художники, которые ищут Бога в сердце своем, как и завещал Христос, они – все, без исключения, исповедуют Богочеловеческое Христа, то есть отдают примат Его Божественной природе. Те же, кто ищет Бога на путях просвещенного разума, как правило, исповедуют человекобожие Христа, а затем на первое место ставят Христа-человека. И если искусство художников первой группы несет в себе созидательное начало, исполненное огромной духовной силы – той, что врачует душу, очищая и защищая ее от духовной смерти, то с художниками второй группы начинают происходить удивительные метаморфозы.

Одни приводят Христа к атеизму и даже считают Его первым атеистом. Для других Христос – это прежде всего ученый. Третьих свобода в обращении с образом Спасителя приводит даже к осознанию возможности писать свое Евангелие. Толстой – не единичный случай. А в итоге такой рациональный путь спасения, предложенный самим человеком, обожествлявшим свой просвещенный разум, приводит к утрате веры. Оказавшись в духовном тупике, художник вдруг неожиданно для себя лишается не только жизненной, но и творческой опоры, почему произведения даже великих мастеров оказываются в этом случае незаконченными.

Такова, в частности, участь знаменитой картины Александра Иванова, которому оставалось совсем немного: осветить картину нетварным, Божественным светом. Ему, достигшему здесь таких заоблачных вершин, такого одухотворенного полета высоких мыслей, и это удалось бы. Но к тому времени Александр Иванов, как очевидец буржуазной революции 1848 г., уравнявшей в правах веру и атеизм, начал проникаться духом ее либеральных идей. Он вдруг начал интересоваться идеями теолога Давида Штрауса, утверждавшего, что «ни в личности, не в деятельности Иисуса не заключается ничего сверхъестественного, ничего такого, что требовало бы от человека слепой, беззаветной веры и преклонения перед авторитетом». Книга Д. Штрауса «Жизнь Иисуса» настолько захватила Иванова, что он зачитывался ею. И даже наизусть цитировал целые главы из этой книги, чем даже привел в смущение самого автора. Естественно, что результат не замедлил сказаться: художник утратил веру. И закончилось его сотворчество с Богом, сомкнулись духовные очи. Потеряв ориентиры, Иванов признавался Герцену: «Я утратил веру, веру в Бога, которая помогала мне жить и работать. Мир души расстроился, сыщите мне выход, укажите идеалы». Картина, над которой художник работал 25 лет, так и осталась незавершенной.

По поводу такой рациональной природы веры Н.Н. Ге в своей картине «Что есть истина?» высказался очень точно и проницательно: в свете разума Бога не видно. Но тот же Ге, несколько позже признавался Л.Н. Толстому, что он в течение 10 лет не мог начать писать «Распятие», потому что не мог понять, а что такое «Распятие». Но в результате многолетней дружбы с писателем, которого он называл своим духовным наставником, Ге наконец понял, по его собственному признанию, что Распятие – это когда Христос на Кресте умирает. И значит, нет ни души, ни спасения, ни Воскресения.

В конечном итоге надо признать, что именно такая – рациональная – линия в русском общественном сознании возобладала на рубеже XIX–XX веков, приведя, как известно, к очень тяжелым, кровавым последствиям. Вот, почему это надо знать и об этом говорить, чтобы не повторить тех трагических ошибок, что так дорого обошлись и нашей стране, и нашему народу, и нашей культуре.

Клавдий Лебедев. Крещение киевлян

0
Крещение Руси – это введение в Киевской Руси христианства как государственной религии. Оно было осуществлено в конце X века Киевским князем Владимиром. Летописи называют разные даты события. Учёные чаще всего указывают на 988 год. В Киеве крещение прошло довольно организованно, и на призыв князя откликнулось большинство горожан. Вместе с крещением шло разрушение языческих капищ. В Киеве были повалены на землю деревянные столбы с вырезанными на них изображениями древних богов. Древнейшими христианскими храмами в Киеве считают Десятинную церковь, построенную рядом с крепостью князя, детинцем, и храм Святителя Николая в нижней части города, у Днепра. Возможно, он был возведён на месте капища Перуна. В других городах Руси принятие христианства шло дольше и труднее. Некоторые народы, например, марийцы, приняв православие, сохраняют верность древним традициям – молениям в рощах.